– А про меня ты, дед, забыл? – улыбнулся Хурделица.
– Нет. Мы с тобой завтра на зорьке обоз Луки Спиридоныча на Днепро поведем. Чумаковать будем.
– Еще и обрадуется. Ему теперь возле товаров честные люди надобны. Он тебя добре знает. Верит тебе. Значит, возьмет. Он торговлю ведет ныне огромную: с Туреччиной и с разными городами нашими. С ним ныне сам пан Тышевский – враг наш лютый – вместе в одном деле. Увидал раз меня пан на дворе у Луки – опознал. Глазами сверкнул и спросил: «Кто сей?» Лука ответил: «Приказчик старший мой». Пан и говорит: «Ну, счастье его, что он твой… Поэтому только старый грех ему прощаю». С тех пор меня как бы не замечает.
– Конечно, простит. Ведь дело-то у них с Лукой общее. Коль ты у Луки служишь, значит, и у пана. Жаден он. Ради корысти, коль ты ему потребен, другом тебя любезным назовет… Сказывают, девок своих крепостных и то туркам в гаремы за море продает.
Тем же вечером Семен увел Селима на берег моря, а Одарка Маринку – в дом Луки.
Крепко обняла Кондрата на прощание Маринка.
– Себя береги – за меня не бойся. Никому себя в обиду не дам. – Она показала маленький охотничий нож, что всегда носила под байбараком[81]на поясе.
Еще не расцвела заря, а Кондрат, поцеловав спящего сына, ушел с Семеном в чумацкий поход.
Похищение
Яника встретила Маринку радушно. Отвела ей одну из уютных комнат на женской половине огромного своего особняка, где жила сама со своими детьми и прислугой.
Хотя на Янике лежало много разных семейных забот и хлопот – и содержание в порядке большого дома, и воспитание троих детей, – ее радовало появление Маринки. Жены высокопоставленных знакомых Луки сторонились ее, считали ниже себя по происхождению и воспитанию и каждый раз при встречах давали ей понять это. Однако такие неприятные встречи были редки.
Яника старалась по возможности держаться подальше от них, но в то же время остро страдала от одиночества. Поэтому встреча с Маринкой была для нее приятным сюрпризом. Вскоре они и совсем сдружились. Сербиянка стала относиться к Маринке, как к младшей сестре. Даже иногда приглашала в гостиную, когда к мужу приходили его знакомые по коммерческим делам.
Янику забавляло, когда эти важные немолодые господа при виде красивой молодой женщины, забыв о своем почтенном возрасте, превращались вдруг в галантных кавалеров.
И вот в гостиной Яники Маринка неожиданно для себя встретила человека, которого однажды чуть не подстрелила из пистолета. Хотя это было давно, но лишь вошла Маринка с Яникой в гостиную, как пан Тышевский сразу узнал ее.
Маринка тоже узнала пана, хотя он сильно постарел и обрюзг.
Тышевский вел деловой разговор с Лукой и еще каким-то коммерсантом в чалме, но тут же прервал беседу и подошел к женщинам. Поклонился Янике, поцеловал ей руку, любезно осклабился Маринке и тотчас спросил, где находится сейчас ее муж.
– В дальнем пути, – ответила Маринка.
– О, понимаю, на пути к Всевышнему. – Пан поднял к потолку свои бесцветные студенистые глаза. – Я слыхал, что он погиб в Измаиле.
Маринка поняла, что проговорилась, и с досады прикусила губу. К ней на помощь немедленно пришла Яника.
– Муж Марины Петровны жив-с. Он в дорожном отбытии, – пояснила сербиянка.
Но пан не унимался:
– Позвольте спросить, как долго вы изволите пребывать у нас в Одессе?
Вопрос этот был задан неспроста. Лгать она не умела, поэтому промолчала.
Яника решила, что гостья смущена, и опять попыталась выручить ее:
– Марина Петровна остановилась пока у меня. До приезда своего супруга.
– Очень приятно, очень приятно, – заворковал пан и перешел на игривый тон. – В Одессе славный климат. Но скажите, вы по-прежнему, подобно древней амазонке, столь воинственны, сколь и прекрасны?
Маринка не знала, что такое «амазонка». Не знала этого и Яника. Поэтому Тышевский так и не получил ответа на свой вопрос. Он, словно оценивая, смерил Маринку неприятным взглядом с головы до ног. Ноздри его хрящеватого носа затрепетали, а студенистые глаза неприятно заблестели.
Извинившись, пан отошел от них и присоединился к беседующим мужчинам…
На другой день вечером служанка привела к Маринке пожилую женщину, одетую как монашенка, во все черное.
– Я прислана человеком, который привез известие от твоего мужа. Он ждет тебя около дома. Выйди, – шепотом сказала ей женщина.
Пусть он придет сюда.
– Он не может этого сделать. Поэтому и прислал меня к тебе. Выйди… А то он уйдет. Известие важное…
Маринка набросила на плечи платок и пошла за женщиной.
Та вывела ее на темный двор.
– Он за воротами…
Маринка вышла на ночную улицу. И тотчас кто-то сзади накинул ей на голову мешок. Потом сильные руки схватили ее, связали, потащили, бросили в карету. Лошади быстро помчали ее по темным улицам городка.
Маринка кричала, вырывалась, но напрасно. Ее похитители хорошо знали свое ремесло и надежно связали ей руки и ноги. Мешок, надетый на голову, не пропускал ни звука.
Скоро карета остановилась. Ее снова схватили и понесли. Потом бросили на что-то мягкое, развязали. Сорвали с головы мешок.
Она зажмурилась от яркого света. А когда через мгновение снова открыла глаза, то увидела себя в большой пустой комнате, ярко освещенной свечами.
В углу в кресле сидел одетый в нарядный халат пан Тышевский.
Удар в сердце
Маринка вскочила и бросилась к двери. Но та оказалась запертой. Все тщетные попытки пленницы открыть дверь вызвали только смех у Тышевского. Тогда Маринка кинулась к пану.
– Отпусти меня! Зачем я тебе? Отпусти! – закричала она.
– И отпущу! – медленно процедил сквозь зубы Тышевский. – Только подожди. Сядь, успокойся. Выслушай меня.
Но видя, что Маринка стоит как окаменелая, он нахмурился и повелительно крикнул:
– Да садись же!
Маринка села в уголке. Тышевский поднялся с кресла и подошел к ней.
– Слушай меня. Слушай внимательно, – сказал он, переходя на ласковый тон. – Я не желаю делать тебе зла, хотя ты и заслуживаешь наказания. Я не мщу красивым женщинам. Ты мне полюбилась, казачка, а твой муж свел у меня лошадей. Один только английский жеребец, которого он у меня похитил с этим безбожником Чухраем, стоит целого состояния. Я прощу ему все за твою любовь. Выбирай. Или сегодня же продам тебя турецким купцам, и они увезут тебя в Стамбул, или ты сейчас же будешь моей. Будешь любить меня, ласкать… Тогда утром я отпущу тебя домой с богатой наградой. Ведь я богат. Я всемогущ… Так иди же ко мне, моя коханочка. – Он простер к ней костлявые руки.
