* * *
Тихий стук в дверь выманил меня из сна. Хорошего сна, я не помнила точно, что мне снилось, но судя по теплому ощущению, что-то приятное. Моя голова покоилась на локтевом сгибе Илая. Он перевернулся и провел рукой по щеке и волосам. На его скулах и подбородке пробивалась черная щетина, отчерчивая его линию, словно прорисовывая углем.
— Входи, — сонно проговорила я, присаживаясь в кровати.
— Колдун приехал, — сказала Джордана бесцветным голосом. Сонное выражение моментально улетучилось с лица Илая. — Сам?!
— Собственной персоной, — встревоженно подтвердила она.
— Черт!!!
Я встала с кровати и в чем была, а была я во фланелевой пижаме, пошла вниз, стараясь не показывать, как сильно Грей пугал меня. Илай вскочил, спотыкаясь, натянул шорты, майку и поспешил следом.
Стеклянные ступени холодили ступни, пока мы стремительно спускались вниз. Грей сидел на диване и смотрел в окно. Ровная осанка, выступающие скулы, взгляд, в котором ничего не прочитать.
— Чем обязаны такому визиту, мистер Грей? — я даже не пыталась звучать дружелюбно.
Он повернулся и обвел меня острым взглядом. Пижама ему не понравилась. Тем лучше, пусть знает, что для меня он нежеланный гость.
— Нам нужно поговорить, Лила. Наедине, — сказал он Илаю. Джо и Нит спускались вниз.
— У меня нет секретов от своей семьи.
— Это в интересах «твоей семьи», — произнес он, нарочито акцентируя на последних словах, — удалиться как можно скорее.
Я обернулась к Илаю и секунду колебалась, а потом показала, что я в порядке. Он закачал головой.
«Пожалуйста», — произнесла я одними губами. Нит подтолкнул брата к выходу.
— Если понадобится, мы будем снаружи, — сказал он.
Илай не спускал взгляд с Ульманаса, пока Нит толкал его к выходу.
Они вышли во двор.
— Наш вчерашний разговор закончился не на той ноте, — начал он.
— Именно вы были дирижером симфонии.
Он потер пальцами лоб.
— Я бы не отказался от чашечки черного кофе.
— Конечно, — бесцветно отреагировала я и двинулась на кухню, кусая от злости нижнюю губу Ульманас бесшумно скользнул следом, я вздрогнула, обнаружив его позади. Испуг вспыхнул горячей волной в желудке и стремительно поднялся, вызывая тошноту. Я отодвинулась на пару шагов.
— До меня дошла информация о ваших отношениях с Алфхилдом, — Грей сверлил меня взглядом, тяжелым, как небо перед грозой.
Язык словно онемел, и пара несуразных звуков, напоминающих скрип ржавых петель, — вот было всё, что я смогла из себя выдавить.
Грей разочарованно вытянул губы, отчего те побелели, точно полоска мела.
— Я до последнего надеялся, что это слухи, — он словно пытался вытянуть из меня то, что хотел услышать. То, что поможет ему беспрепятственно с нами расправиться.
Я молча перемешивала кофе, хотя не клала сахара. Просто механическое действие помогало мне справляться со стрессом.
— Возможно, тебя никто еще не просветил. В Амбре запрещены смешанные пары.
— Как раз об этом я слышала так много, что меня уже тошнит.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Тогда почему вы вместе?
Сердце бешено колотилось, как звуки ударной установки. Я сделала глоток горького кофе и повернулась к Ульманасу.
— Потому что мы любим друг друга.
Мне казалось, он разорвет меня на части, столько желчи плескалось в его глазах. Я надеялась увидеть злорадство и торжество, но кроме гнева, от которого его глаза сделались совсем черными, как пропасть, не увидела ничего.
— Будем считать, что я ничего не слышал, — Ульманас придвинулся ближе, пригвоздив меня взглядом.
Я вжалась в шкаф и уже готова была позвать на помощь, как вдруг это случилось снова. Дежа вю. Ульманас характерным движением поправил ворот светло-голубой рубашки с перламутровыми пуговицами и продолжал испытывать меня взглядом. Я хорошо рассмотрела его светло-зеленые глаза с золотыми вкраплениями, точь-в-точь как у Джея и как у меня…
…и я очутилась в его кабинете. Был день, и солнечные лучи, отражаясь от старинных ваз, бликами играли на его лице. Я сидела у него на коленях, играя с перламутровыми пуговицами на светло-голубой рубашке. Мама сидела в кресле напротив. Она плакала. Ее теплые, как горчичный мед, глаза казались красными.
— Я не могу так больше! — проговорила она, смахивая очередную слезу. — Я устала прятаться.
Он нервно поправил ворот рубашки и вздохнул.
— Элис, пожалуйста, ты же знаешь, что я не могу, не имею права.
Она снова заплакала, на этот раз в голос. Ее всхлипы одиноко звенели в абсолютной тишине. Мне стало страшно.
— У нас растет дочь, неужели это ничего не меняет? У нее должен быть отец!
— У нее есть отец, — неуверенно проговорил он. — Тим отлично справляется со своей ролью.
— Вот именно — ролью, — в мамином голосе появились раздраженные нотки. — Для него это роль! Всё не по-настоящему — наш брак, этот фальшивый спектакль!
— Мы обсуждали это много раз. Мое решение не изменится.
— Значит, мы так и будем украдкой встречаться в твоем доме до конца своих дней?
Он снял меня с коленей и подошел к окну, развернувшись к нам спиной. Он был красив.
— Нет. Конечно же, нет.
Мне показалось, мама облегченно вздохнула.
— Мы больше не можем видеться, — отрезал Грей, — Лила уже слишком большая.
— У нее знак Греев. Со временем, когда ее способности проявятся, всё станет очевидным.
Он вцепился в подоконник так, что побелели костяшки пальцев, и опустил голову.
— Вам придется уехать. Навсегда.
Мама вздрогнула и перестала дышать. Затем она резко встала, держа меня на руках, выпрямилась как струна и быстрыми шагами направилась к выходу. Я заплакала, протягивая к нему руки.
— Мы больше никогда тебя не побеспокоим, — бросила она на ходу сквозь слезы.
— Элис, постой! — крикнул он ей вслед.
Но она ушла. Нет, она даже не шла, а бежала, — прочь от боли, которую он причинял ей.
Воспоминания оборвались, так же резко, как и начались. Я опустошенным взглядом уставилась на него. Мне хотелось зареветь, закричать, но ни одной слезы не упало.
— Вы… — проговорила я дрожащим голосом. — Я вспомнила вас!
Во взгляде Грея мелькнул страх, а потом он снова надел ту самую непроницаемую маску.
— Ты что-то напутала.
— Как вы могли! — прошептала я хрипло, словно голос покинул меня, словно мне перерезали горло и всё, что я могла, — беспомощно шипеть. — Вы заставляли ее страдать, предали нас!
