– Но я же не таджик, не еврей и не молдаван, – сказал он.
– Так что мне в посольстве РФ делать нечего, – сказал он.
– Ваше величество! – сказал он и заплакал.
– Бабушка! – сказал он и зарыдал.
Елизавета, подумав, сошла с пьедестала и зал снова ожил, захрустел чипсами и рыбкой. В углу заплакал навзрыд представитель российского НОК, у которого, как обычно, отобрали пять золотых медалей просто так.
– Не ной, терпила, – сказала в угол Елизавета.
– По ОРТ скажете, что опять происки Запада, – сказала она.
– И будете правы, – сказала она, снова хихикнув.
– Бабуся, – сказал, волнуясь, Виктор.
– Помню, помню про тебя мальчишечка, – сказала королева.
– Сегодня в полночь в Букингемском дворце, – сказала она.
– Крикнешь вороном, наши впустят, – сказала она.
Улыбнулась из-под шляпки и ушла.
* * *
…в полночь Виктора, крикнувшего вороном, и правда пустили во дворец. В большой мрачной зале ждала его сама бабушка Елизавета Вторая и, почему-то, все ее министры, в, почему-то, фартуках.
– А что, мы готовить и кушать будем? – спросил Виктор, не успевший даже медаль с шеи снять.
– Какой глупенький, – сказал высокий мужчина, принц, не иначе, глянув на Виктора в лорет.
– Мальчишечка, буду краткой, – сказала ее Величество Виктору с неуловимо знакомой интонацией.
– Ты хочешь убежища, и не хочешь обратно к молдаванам, – сказала она.
– Я готова оказать тебе милость, – сказала одна.
– Но ради этого тебе придется сделать сущий пустяк, – сказала она, постукивая, почему-то, мастерком, по рукоятке трона.
– Я готов, – сказал Виктор, гадая, что именно ему поручат.
– Спасти мир или зарезать младенца? – сказал он.
– Но почему мастерком? – сказал он.
– А в этом мальчике что-то есть, – сказала ее величество.
– Зови меня Баба Лиза, – сказала она.
– Да Баба Лиза – сказал Виктор.
– Малыш, младенцы в тесте и спасти мир от ядерной бомбы это прошлый век, – сказала она.
– Тем более, только у нас она и есть, – сказала она.
– А чего же тогда…? – сказал Виктор.
– Мы хотим всего лишь, чтобы ты отказался от своей русской идентичности, – сказала Баба Лиза.
– А что мне для этого надо сделать? – спросил Виктор.
– Для начала, – сказал принц.
– Харкни на Володьку, – сказал он.
– Последний несмирившийся русский уебок был, – сказал он с отвращением и ожесточением.
Мельком глянув на обложку протянутой ему книги —»… лашение на казнь», – Молдавский Олимпиец Виктор плюнул на нее. Потом – на книгу еще одного Володьки – «Табор уходит» название успел заметить. Плюнул на протянутый портрет русского императора, почему-то, Павла Первого. Хватит ли слюны, подумал Виктор. Пробило на башне полночь. Виктор вздрогнул. Баба Лиза улыбнулась одобрительно и сказала:
– Беспринципный, – сказала она.
– Настоящий русский, – сказала она.
– Ну, эти ваши фокусы мы все знаем, – сказала она.
– А теперь к главному блюду, – сказала она.
Откинулась на троне, задрала подол, раскинула пошире ноги и велела:
– Целуй, – велела она.
– Во имя традиций и европейского дискурса, – велела она.
– Целуй владыку Великобритании и домининов Канада, Австралия, Новая Зеландия и острова, – велела она.
Замерли в ожидании лорды. Снова пробило на башне полночь. Тут всегда полночь, догадался Молдавский Олимпиец Виктор. Разверстые ляжки Бабы Лизы не то, чтобы манили, напротив, источали… яд, страх и ненависть, совсем как в Лос-Анджелесе в одноименном фильме.
Словно распад колониальной формы управления выглядела черная дыра британского монархического империализма.
Виктор зажмурился… Донесся откуда-то голос лорда.
– Как записано в черных книгах Букингема, – сказал он.
– Когда последний русский склонится перед естеством Бабы Лизы, – сказал он.
– Часы на башне пробьют полночь последний раз и наступит Армагеддон, – сказал он.
– Так целуй же, – сказал он.
Виктор, преодолевая отвращение, подался вперед еще чуть-чуть…
– Целуй, – сказал сдавленным голосом какой-то милорд в красном фартуке.
– Целуй, – сказали хором остальные.
– Целуй, – прошептала Баба Лиза.
Виктор, раскрыв глаза широко, рванулся вперед, раскинул ноги старухи пошире и…
И замер.
* * *
Возвращаясь рейсом Лондон-Кишинев с пересадкой в Вене, Молдавский Олимпиец Виктор был спокоен и задумчив. Провожали его пышные облака, присыпанные сверху будто сахарной пудрой; чертили в небе приветствия самолеты, светило в иллюминатор Солнце и улыбалась, склонившись низко, стюардесса с невероятно низким декольте; похрупывали на зубах чуть подсоленные галеты; гладко скользило по пальцам оливковое масло из пакетика, никак не желавшего разрываться…
Виктор улыбался и пил красное вино.
Он знал, что ждет его дома, но все равно возвращался.
Баба Лиза отказала ему в убежище, а за ней и все британские доминионы – включая Канаду, Австралию, Израиль, ну и, конечно, Российскую Федерацию. С другой стороны, сам виноват, думал Виктор. Ведь можно же было сделать усилие и…
Но вспоминая то, что он увидел в недрах британской монархии, Виктор вздрагивал.
Да, хуже Этого не было ничего. Пусть на родине его ждет смерть, и все воспитанники единственной молдавской школы олимпийского резерва съедят по кусочку его печени, чтобы им передался Олимпийский дух Победителя и его Сила. Пусть его торжественно принесут в жертву на очередном собрании Олимпийского Комитета Молдовы чтобы удача вернулась к спортсменам республики. Пусть отпевать его будут на странном румынском языке, в котором все, кроме «блядь» совсем не как на русском. Пусть его мумия будет тотемом команды Молдавии на следующей Олимпиаде, потому что тренировки это для лохов, а главное – правильно и удачно помолиться. Пусть встретит его в аэропорту удушливая волна смрада с очистных сооружений, где говно двадцати поколений молдавской столицы прокисло и дошло до консистенции настоящего говенного «Мадам Клико» среди самых изысканных говн. Пусть последнее, что увидит он перед смертью, будем не чистое широкое небо, а оскаленные и посиневшие от вина хари соотечественников, которые даже не понимали, что он говорит… Все, что угодно, кроме увиденного в замке Бабы Лизы.
Ведь в ее глубинах Молдавский Олимпиец Виктор увидел два горящих глаза.
