Книга Гангстеры - Клас Эстергрен

Конни кивнул.

— Сэнкет. Не на всякой карте найдешь. Четыре километра от норвежской границы.

— И у нее там добрые друзья?

— Очевидно, да. Хотя никто никогда о них не слышал.

— Похоже, у нее все хорошо, — сказал я. — Ты не рад?

— Этот парень… — Конни указал на небритого во флисовом джемпере. — Это старый компьютерный фрик. — Конни назвал имя, которое ничего мне не говорило. — Он купил всю деревню. Все дома. И церковь тоже.

Конни промотал ролик до кадра, на котором была видна местность. Деревня состояла из пяти десятков домов в узкой низине, окруженной тремя крутыми снежными склонами и густым хвойным лесом.

— Вся деревня населена такими чокнутыми…

Ролик длился всего три минуты, и Конни, тщательно изучив его, легко находил любой кадр. Он показал мне людей на деревенской улице — одетых уже по-зимнему, в вязаные шерстяные вещи, никакого меха. Одежда была разнообразной, но на лицах было одно и то же выражение доверчивой радости. Все довольно махали в камеру. Странный это был ролик.

— Вид у них счастливый… — произнес я.

— Позже утром прислали новый материал, — ответил Конни. Он показал мне бумаги, которые, очевидно, должны были что-то прояснить. — Там одни чокнутые… — повторил он. — Долгосрочные больничные, неопределенные симптомы. Даже пособие им уже не платят. Фибромиалгики. Аллергики, не переносящие электричества. Слабонервные. Противники цивилизации. Анархисты. Парочка в розыске…

— И вот приезжает Посланник с камерой?..

— Очевидно.

— И что все это значит?

— У них какая-то утопия…

— Утопия?

— Сам прочитай… Густав узнал парня во флисовом джемпере. Он делал одну из первых интернет-страниц… для Роджера Брауна и «СХТМ». Но сейчас это неважно. Парень разбогател. Неприлично разбогател.

Конни протянул бумаги мне, чтобы я прочитал сам. У меня перед глазами оказалось досье на шесть страниц, комментирующее содержание ролика. Акт, вероятно, предшествовал ролику и был составлен, чтобы мотивировать серьезные и дорогостоящие съемки документального телефильма «из-под полы» с помощью инфильтрированного агента. Цель была очевидна — поставить под сомнение то, что происходило в этой богом забытой деревне, представить это как опасный для общества подрыв устоев.

Центральное место в документе занимал «предводитель», который, если не принимать во внимание дилетантско-психологические характеристики вроде «лабильный» и «сектеристичный», казался экстраординарным человеком, энергичным, предприимчивым, полным идей и способным заражать людей энтузиазмом — иными словами, стопроцентный антрепренер.

Этому предводителю было чуть больше тридцати, но он обладал капиталом в четверть миллиарда на счете в банке, филиал которого располагался в соседнем селении — в ста восьмидесяти километрах от Сэнкет. Основа состояния была заложена в начале восьмидесятых, когда предводитель был еще подростком, взрослеющим в обнимку с компьютером первого поколения. Молодые люди шутя обретали знания, недоступные для взрослых, усваивали невежественный и высокомерный образ мысли, особую логику, которая бывает характерна для «аморальных преступников и социально ненормальных типов…» Тогда, подростком, он нашел единомышленников и основал клуб, который позже, без намерения вести коммерчески выгодную деятельность, обрел форму зарегистрированного предприятия в той области, где прежде доминировали взрослые мужчины, имеющие поддержку международных концернов. Молодые и смелые, эти люди находили новые, прежде не испробованные методы и способы работы. Им удалось привлечь к себе внимание, и вскоре они уже участвовали в переговорах с крупными предприятиями и серьезными учреждениями. Игра превратилась в серьезную работу. Деньги текли рекой. Предприятие росло, и в начале девяностых стало фигурировать в биржевых сводках. Ценность его была в большей степени обусловлена бесконечно высокими ожиданиями, чем реальными результатами деятельности.

Атмосферу, в которой работали сотрудники этого предприятия, называли «экстремально нездоровой» практически во всех отношениях. Ненормально высокий темп работы, ненормированный трудовой день без установленных выходных и перерывов. Многие вырабатывали свой ресурс, и состояние их описывали по-разному: «заработались», «сгорели на работе» и тому подобное.

Предводитель был обозначен как типичный «стартер» — человек, способный решать первоначальные проблемы, выдавать идеи и запускать новые проекты. Другие лучше справлялись с последующим воплощением таковых. В документе упоминается «кризис», постигший предводителя в конце девяностых и не обозначенный ни старыми, ни новыми терминами. Случился кризис во время конференции: сотрудники предприятия отправились в северные горы веселиться и «отрываться», но уже через пару суток лидер устал от веселья, сел в джип и уехал в леса.

Так он и нашел Сэнкет — в глуши, где кончаются дороги. Он просто заблудился на узкой просеке, по которой много лет никто не ездил. Дорога вела к впадине, низине, где когда-то давно решили поселиться люди. Это было в «темной» части страны — испокон века малонаселенной, где люди и не собирались селиться в больших количествах. В Сэнкет отток населения привел к логическому завершению — теперь там не жил ни один человек. Идиллическая северная деревня-призрак. Знающий человек смог бы по следам прочитать, что сюда захаживают только волки, медведи, лоси и рыси, да еще птицы, подбирающие остатки.

Предводитель пытался связаться с коллегами по мобильному телефону, но не обнаружил покрытия сети. Деревня Сэнкет и вправду находилась в радиоизоляции. Там не было излучения, никаких грязных осадков, никакого электросмога, никаких отложений скального грунта и выбросов из заброшенных мастерских. Там было тихо и чисто, насколько это возможно в нашей части света.

Предводитель стоял и смотрел, как солнце садится за горный хребет, и в этот момент произошло нечто, изменившее всю его жизнь. Конни говорил о «поворотном моменте» — вероятно, посещение этого места стало таковым для юного гения. Утопическое место — «особенно в глазах невежественного, самонадеянного человека». Только такой мог счесть эту деревню перспективной. И счел. Не прошло и полугода, как он продал свою львиную долю акций за двести шестьдесят миллионов. Спустя еще полгода произошло то, что впоследствии обозначили как «ай-ти крах», после которого стоимость его акций упала до нескольких сотен тысяч. К этому моменту он успел реализовать вырученное и вложил менее процента своего состояния в приобретение всех строений в Сэнкет.

Перед наступлением нового тысячелетия предводитель переехал в деревню со своей беременной невестой и несколькими единомышленниками, составившими костяк общины. Предводитель сдал охотничий экзамен и получил право на охоту, а также зарегистрировал четыре эксклюзивных «единицы оружия». Даже амуниция для этих орудий была описана в документе с целью подчеркнуть, что «лабильный» и «антисоциальный» тип хорошо вооружен.

И все же более опасными спецслужбы, составившие отчет, сочли идеи предводителя. В большинстве старых деревень, более или менее заброшенных, обычно что-то напоминает о временах прежнего величия — бензоколонка, киоск или просто выцветшие пятна на месте прежней вывески «Кооператив». В Сэнкет не было даже этого. Лишь маленькая часовня в деревянном доме без колокольни, где некогда собирались прихожане местной свободной церкви. К ней же тянулись телефонные и электропровода. Принадлежащий деревне лес был запущен, вырубка его обошлась бы дорого. Ближайший сосед, Лесное управление, тоже не намеревалось заниматься вырубкой в такой непроходимой местности. Деревня хранила облик девятнадцатого века. Единственное, чем она могла похвастаться — это старая турбина, установленная в узком рукаве реки и способная в некотором объеме вырабатывать электричество. Ток использовался в часовне, где был оборудован полностью современный пункт связи и коммерчески выгодный телефонный центр, оба полностью изолированные и закрытые для минимизации излучения, а также в большой новой теплице, где свет и тепло требовались для выращивания овощей. В домах же, населенных постоянными жителями и гостями, прибывшими на время, использование электричества было полностью запрещено. Гостями становились люди, которые услышали о деревне от знакомых или от друзей знакомых, так как по иным каналам сведения о поселении старались не распространять, сознательно оставаясь на окраине общества, что не могло не привлекать определенные группы людей. В отчете содержались холодные цифры: «Восемьдесят пять процентов населения Сэнкет — вегетарианцы».