— Все это очевидно, Серебряный Ветер, — сказала Маллана. — Твой запас еще цел?
— Да. Но…
— Нужно идти ва-банк. На кого будем ставить?
— Не НА кого, — поправил Ультимакс, — а ПРОТИВ кого.
— Можно подумать, у нас имеется выбор, — хмыкнул Брук.
Миры Света. Эфирный Престол. Дом Колеса.
— Я хотел бы выделить несколько странных фактов, обнаружившихся в последнем цикле, — начал Ренфильд. — Вам, думаю, известна некая Хель. А вдумывались ли вы когда-нибудь в звучание этого имени?
— «Hell» по-английски обозначает «ад» и все такое прочее, — ответил Тайдес. — Вполне возможно, пожелание «Go to Hell!» действительно означало когда-то не «Пошел к черту!», а «Иди к Хель!». Ну и что с того?
— А почему ты обратился к английскому?
Тайдес пожал плечами. Ну как же, один из вариантов Общего…
— В Асгарде говорят на так называемом северном языке — это нечто среднее между позабытыми у нас старонорвежским, датским и германо-готским наречиями. Так вот, если взять сравнительно близкий к ним немецкий язык, то «ад» на нем — «Hoelle» (согласитесь, сие больше похоже на английское «hole» или немецкое же «Hoehle» — «дыра»), в то время как «hell» обозначает «светлый». Кстати, произносится это слово в точности так же, как имя Хель — в отличие от английского «hell»…
— Ха! — сказала Морфейн. — Если судить с этой точки зрения, то греческие слова «Helios»[49]и «Hellas»[50]также родственны предмету нашего разговора.
— Ты украла у меня вторую половину речи, — проворчал Ренфильд.
От неожиданности оба собеседника замолчали.
— Да! Я утверждаю, что английское «hell», греческое «Helios» и немецкое «hell» тесно связаны с самой Хель! Весьма возможно, что словечко «Hellas» тоже как-то примкнуло к этой компании, но это — уже в другой раз.
Великанша Хель, правительница мертвых, имеет какое-то отношение к свету и солнцу? Бред, подумали бы собеседники, если бы не знали о невероятных аналитических способностях Ренфильда и его личном хобби — устанавливать четкие логические связи между самыми, казалось бы, непохожими событиями и фактами.
— Вы хорошо помните тот бой между Хель и Нидхеггом? — неожиданно спросил он.
— Не в подробностях, — признался Тайдес. — Я смотрел только на Доску.
— Ясно. Значит, я был единственным свидетелем. Так вот, Нидхегг по большому счету одолевал. И тогда Хель вызвала нечто вроде солнечного света.
— Ну и что? Любой заурядный колдун…
— В Нифльхейме? — мягко спросил Ренфильд.
Морфейн пробормотала короткое проклятье в собственный адрес. В глубинах ледяного ада солнечный свет встречался так же часто, как снег и лед в жерле действующего вулкана.
— И как ты это объясняешь? — наконец задал вопрос Тайдес.
— Объяснений у меня нет, одни лишь предположения.
— Ну и?
— В тех краях уже достаточно давно обитал один тип по прозвищу «светоносный»…
— Это в аду-то? — не поверил Тайдес.
Морфейн побледнела:
— Ты же не хочешь сказать…
— Тогда назови его сама, — бросил Ренфильд.
Проклятое навек имя сорвалось с языка против ее собственной воли…[51]…
Восточная окраина Асгарда. Поле Вигрид.
— Четверо против пятерых? Это кажется не очень-то честным…
— Видар, смертные не в счет, — надменно произнес Вали, полируя краем плаща клинок своего двуручного меча.
— Но они — Герои! — возразил тот, кого когда-то именовали Молчаливым Асом, храбрейшим среди богов. Сейчас вся его молчаливость куда-то пропала, равно как и храбрость.
Вместе с титулом Аса, брезгливо подумал Он.
— Значит, четырьмя трупами будет больше, — проявил чувство юмора синеглазый исполин Магни. — Вот обрадуется Хель!
«Это вряд ли, — мысленно вздохнул Он. — Ни Сурта, ни Нидхегга, ни Хель… Не на кого даже оставить Царство Мертвых, черти бы его забрали!»
Не подумав, Он высказал мысль, которую немедленно подхватили в Преисподней…
— Хватит болтать! — оборвал Моди, выглядевший в Его глазах самым серьезным из Его союзников. — Начало боя через час. Готовы?
Он вздохнул. Нет, нельзя отпускать этих кретинов одних. Пускай даже Его инкогнито будет раскрыто — нельзя! Если они проиграют, у Него не останется даже имени…
— Бой будет честным, Видар, — произнес Он. — Пять на пять.
Миры Нереального. Линия Грез. Цитадель Снятых Масок.
— Четыре фишки на Асгард, — сказал Ратт.
— Пас, — вздохнул Рамзес.
— Ответил и одна сверху, — заявил Тирон.
— Ты блефуешь, — твердо проговорила Баттори. — Восемь бесцветных на Кольцо.
— А вот это точно блеф, — ухмыльнулся Гиддеон. — Десять в начало и открываю карусель. Крути, Рамзес!
— Черный сектор! — провозгласил тот.
Три протестующих возгласа слились в один. Гиддеон сгреб банк и с покровительственной усмешкой, обращенной к коллегам, наклонился над Доской. Усмешка тотчас же исчезла с его лица.
— Кто был режиссером этой сцены? — прошипел он, едва сдерживая ярость. — Ты, Тирон?
Тот посмотрел на Доску Асгарда и покачал головой.
— Алгоритм Ehwaz не был причиной этой позиции. Тут просматривается действие более могущественных сил.
— Пусть так, но что прикажешь делать с этими?
— Интересно, — ехидно заметил Ратт, — что бы ты осмелился сделать, если бы я свихнулся и отдал приказ?
Не без труда устроившись на запряженной двумя козлами колеснице Тора, Ангус установил слева большой щит, отыскавшийся в арсенале Асгарда. Легенду, связанную с этим щитом, он благополучно пропустил мимо ушей, хотя не имел ничего против рассказывавшего ее Ньорда. Просто ему не до того было. Богатырь собирался выслушать эту историю потом — если только оно будет, это «потом»…
Рыжая Соня достала из-за пояса мифриловую подкову и, положив ее наземь, прошептала несколько слов. Тотчас же из подковы появилось копыто, а за ним — и вся лошадь. Таким образом воительница всегда перевозила Громовую Птицу на корабле, ибо та терпеть не могла соленого ветра и качки.
