Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Товарищ Кречетов, покивав согласно, допил чай, хрустнул кусочком сахара. Слушая пламенного коммуниста, он не переставал коситься налево, где топталась разведка, которой давно пора прийти и доложиться. Вместо этого двое плечистых бородачей, братья Епанчины, о чем-то оживленно толковали с врагом трудового народа Унгерном. Бывший генерал этим утром сам напросился в дозор. Сходили, вернулись и, видать, ругаться принялись.
– Вы меня совсем не слушаете, – в голосе Мехлиса колокольцем прозвенела обида. – Это не по-партийному, ибо коммунист…
Иван Кузьмич отвел взгляд от взволнованных разведчиков.
– Слушаю, не беспокойтесь. Это вы верно предрассудки помянули – низменные которые. Что у нас с продуктами? На сколько еще хватит?
Лев Захарович уверенным движением достал из командирской сумки толстую тетрадь, пролистнул несколько страниц:
– При нынешних нормах – на четыре дня. Если урежем, неделю еще протянем. Предлагаю членам партии в качестве почина добровольно отказаться от половины пайка. Готов начать с себя, причем сегодня же.
Кречетов невесело вздохнул. Великий почин не поможет, нормы придется урезать всем, даже Кибалке. До Пачанга, если верить барону, восемь дней пути. Дня через три начнутся обжитые места, там голодать не придется. Главное – дойти…
Дорога Ивану Кузьмичу была не слишком по сердцу. Хотан, маленькая мутная речка, змеился в неглубокой долине, то и дело ныряя в барханы. Приходилось раз за разом искать путь, в особенности же – редкие травяные лужайки, чтобы подкормить вконец отощавших лошадей. Но песок и бестравье – еще полбеды. Такла-Макан, окружавший маленький отряд со всех сторон, вовсе не был пустым и безжизненным. Несколько раз у горизонта появлялись темные силуэты верблюжьих караванов, на берегах реки встречались свежие кострища, разведка же приносила и вовсе тревожные вести. За посольством следили – чужие тени мелькали за барханами, пытаясь подобраться ближе, отсвечивали неяркими отблесками костров.
Командир Джор не мог помочь отряду в Царстве Смерти. Друзей здесь нет – только враги.
– А вот и разведка, – Кречетов встал, одернул ремень. – Оставайтесь, Лев Захарович, чует сердце – неладно что-то.
* * *
Вопреки обыкновению, Унгерн, небрежно подбросив руку к фуражке, даже не пытался вступить в разговор. Сел прямо на песок, поджал ноги, отвернулся. Бородачи между тем никак не решались приступить к докладу. Старший брат, Осип Николаевич, мялся, нерешительно поглядывая на сурового и невозмутимого Мехлиса, младший же, Семен, полный Георгиевский кавалер, и вовсе скис, рта раскрыть не решаясь. Иван Кузьмич хотел было гаркнуть по-фронтовому, но в последний момент передумал.
– Чего сотворили, станишники? – вздохнул сочувственно. – Кайтесь уже.
Послышался странный звук. Враг трудового народа Унгерн достаточно внятно зарычал. Сидевший на его плече филин открыл глаза, осмотрелся удивленно…
– Ну виноваты! – махнул крепкой ручищей Осип Николаевич. – Кто ж его знал?
Барон, пружинисто встав, поправил левый ус, шагнул ближе, не забыв погладить проснувшую птицу по серым перьям.
– Господин Кречетов! Вину беру на себя, как старший по званию. За барханом обнаружен вражеский секрет, три человека при лошадях и ручном пулемете. Осматривали лагерь, имели бинокль и, почти уверен, фотографический аппарат. Попытка задержать была неудачна, да-с. Спугнули – и себя обнаружили. Теперь противник знает о нас все, а мы о нем – ничего. Готов понести наказание. Найдите дерево, я на него залезу…
– Это мы Романа Федоровича не послушали, – вступил в разговор младший. – В лоб сунулись, обходить не стали, потому как лень было по песку ноги трудить. А они, аспиды, словно растворились, ни лошадей, ни следов даже.
– А еще эти, чужие, махорку курили, – прогудел Осип Николаевич. – Наша махра, родимая, я ее дух ни с чем не спутаю. Так что не азиятцы за нами идут, а свои. То есть не свои, понятно…
Мехлис выразительно поглядел на Ивана Кузьмича, тот кивнул, вспомнив недавний разговор. Свои – да не совсем.
– Отряд, причем немаленький, – неторопливо рассуждал барон. – Основные силы впереди, к Хотану жмутся, а за барханы посылают разведку. Сие уже понятно, а вот чего задумали эти инкогнито, не хочется даже предполагать.
Филин, вероятно в знак согласия, громко щелкнул клювом.
– Хотели бы поговорить – прислали б парламентера, – не стал спорить Мехлис. – Но в бой пока не вступают. Почему?
Разведчиков отослали, сами же, разведя небольшой костерок, сели поближе, разлив в кружки остатки зеленого чая. Ароматный напиток горчил.
– Дня через два выходим на равнину. – Унгерн поглядел на карту, задумался. – Если точнее, через два с половиной, то есть где-то к полудню. Равнина – это уже Пачанг, значит, с каждый верстой больше шансов встретить тамошних пограничников. Видел я их – народец крепкий и при оружии. Поэтому брать нас будут, скорее всего, при выходе. Господа, одолжите карандаш и листок бумаги.
По желтому фону – резкие черные линии, словно змеи среди песка.
– На карте не обозначено, но места эти помню неплохо, да-с. Где-то через день начнутся скалы, сперва по правую руку, а позже – с обеих. Если сверху взглянуть, то вроде как гору пополам разрубили, чтобы реке русло обозначить. Выход узкий, называют его Врата Агартхи. Если там устроят засаду да еще при пулеметах, шансов у нас нет.
Карандаш провел длинную черту – прямо перед обозначенными на самодельной схеме Вратами.
– Обойти слева, где скал меньше, – предложил Мехлис. Унгерн, покрутив левый ус, взглянул выразительно.
– Вас, господин комиссар, лично бы этим маршрутом отвел. Слева – барханы, справа – скала. Расстреляют за милую душу, причем вы их даже не увидите. К тому же идти долго, больше суток – по песку и без воды. Придется вам лошадей агитировать. Будете им читать вслух Карлу Марлу, авось поможет.
– Контра недобитая! – не слишком уверенно отреагировал пламенный большевик.
– Что не может не радовать, – Унгерн оскалился по-волчьи. – А вы знаете, господин Мехлис, предок мой, барон Отто-Рейнгольд-Людвиг, слыл ученейшим человеком, Лейпцигский университет закончил, книги писал. А еще был великим шутником. У себя на острове Даго маяк построил – прямо перед скалами. Начиналась буря, на маяке зажигали огни, в колокол били. Кораблики к берегу поворачивали, а тут такой сюрприз! Эх, вас бы на такой корабль, да не одного, а со всем вашим Красным Вавилонским синедрионом!..
«Пу-гу!» – мрачно прокомментировала птица.
Ивану Кузьмичу внезапно подумалось странное. И барон, и представитель Центрального Комитета вволю валяли дурака. Но если страшной байкой про маяк на Даго Унгерн хотел уязвить нелюбимого им большевика, то перед кем скоморошествовал Лев Захарович? Что ни день чуть ли не каждое рисовое зернышко пересчитывает – и про «голос желудка» чушь мелет.
Кречетов взял листок со схемой, положил перед собой.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
