Анна-Мария задыхается от быстрого бега. «Хаммер» проехал через сад и остановился у края яблоневой рощи. В свете его фар она видит человека, который уходит в сторону леса, неся на своих плечах другого. Это длится всего секунду, потом они исчезают из полосы света. Водитель умело разворачивает «Хаммер» — похоже, ищет их, включив дальний свет. Двое людей в черном появляются рядом с машиной, останавливаются на секунду и тоже смотрят в сторону яблоневой рощи.
Анна-Мария приседает и старается сдержать шумное дыхание. Она всего в двадцати метрах от них. «За шумом мотора они не должны меня услышать», — думает женщина.
Дальше все происходит очень быстро — человек в роще снова оказывается в полосе света, и один из двух мужчин, стоящих у машины, выпускает очередь. Второй поднимает винтовку к плечу, но не успевает выстрелить — фигура снова исчезает в темноте. «Хаммер» сдает назад, поворачивается — на это уходит пара секунд.
Человек с автоматом, как пантера, проносится по террасе, устремляется за теми двумя, которые пытаются скрыться. Снайпер стоит рядом с машиной, держа винтовку у плеча, в положении боеготовности.
Анна-Мария пытается что-то разглядеть, но видит лишь деревья, растопырившие свои черные голые ветки в синеватом мистическом свете фар.
Она ни о чем не думает. Не успевает принять никакого решения. Но внутри ее растет убежденность, что двое, пытающиеся спастись бегством, вот-вот будут застрелены, если она ничего не предпримет. А в этой машине, которая движется, как живая, обыскивая окрестности убийственным светом, на переднем сиденье — мертвый ребенок.
Ярость и отчаянная решимость управляют женщиной, когда она кидается к машине с пистолетом в руках. Ноги зарываются в землю — это как во сне, когда бежишь, бежишь и никак не можешь сдвинуться с места.
Но Анна-Мария добегает — в реальности проходит всего пара секунд.
Они не заметили ее, их внимание поглощено тем, что происходит с другой стороны. Она стреляет в спину снайперу. Тот падает ничком. Еще два быстрых шага — и она валит водителя через боковое стекло метким выстрелом в голову.
Мотор заглох, но свет продолжает гореть. У Анны-Марии не возникает мысли, что их может быть несколько, страха тоже нет; она бежит в освещенном коридоре вниз по террасе, к яблоневой роще, вслед за мужчиной, который преследует того, несущего на себе другого.
У нее осталось семь выстрелов. Это все.
Свен-Эрик приседает на корточки в темноте, когда «Хаммер» задним ходом приближается к усадьбе. Он видит, как машина подъезжает к террасе, дает задний ход и снова подъезжает вперед, снова сдает назад и снова вперед. Он не видит того, кто с трудом пробирается через яблоневую рощу, неся на плечах другого, но видит человека с автоматом, который стреляет в кого-то и затем кидается вниз по каменной террасе. Он видит снайпера, который стоит в положении боеготовности возле «Хаммера». Посмотрев на часы, Свен-Эрик думает о том, как скоро смогут приехать коллеги.
Мужчина не успевает понять, что произошло, лишь слышит звук выстрела и видит, как снайпер падает, затем кто-то застреливает и водителя. Он не понимает, что это Анна-Мария, пока не видит ее, бегущей вниз к яблоневой роще в свете фар.
Свен-Эрик встает в полный рост. Хочет окликнуть, но не решается.
Господи боже, она же вся как на ладони в потоке света! Надо же так подставляться! Сумасшедшая! Он вне себя от ярости.
И в тот момент, когда его заливает это чувство, снайпер поднимается с земли. Страх накатывает на Свена-Эрика как шоковая волна. Ведь она его застрелила! Тут до него доходит, что на снайпере бронежилет.
А Анна-Мария бежит в потоке света, как живая мишень.
Свен-Эрик кидается вперед. Для своего возраста и веса он движется очень быстро и бесшумно. И когда снайпер поднимает оружие, наводя его на Анну-Марию, Свен-Эрик останавливается и поднимает свое. Ближе он подойти не успел.
«Все получится», — внушает он сам себе. Держа пистолет обеими руками, делает глубокий вдох, чувствуя, как все тело дрожит от страха, напряжения и физических усилий. Задержав дыхание, нажимает на спуск.
Очередь из автомата зацепляет Эстер. Она чувствует, как пуля проникает в предплечье. Это как толчок, от которого начинается жжение. Пуля проходит мимо кости, мимо крупных сосудов, застревает где-то в мягких тканях.
Разрываются лишь капилляры, но и они сжимаются от шока. Пройдет некоторое время, прежде чем потечет кровь. Пуля прошла сквозь предплечье и застряла под самой кожей на другой стороне. Как уплотнение. Никакого выходного отверстия.
От этой раны Эстер истечет кровью. Как говорится в пословице, не относись с презрением к мелким ранам и нищим друзьям. Но у нее пока есть время. Сначала она должна пронести Маури еще немного.
Меня зовут Эстер Каллис. Это не моя судьба. Это мой выбор. Я несу Маури на спине, и скоро мы будем в лесу. Мне осталось пройти четыреста метров.
Он не издает ни звука, но я не волнуюсь. Я знаю, что он выживет. Я несу его. На самом деле я несу того маленького мальчика, которого увидела в нем при нашей первой встрече. Двухлетнего мальчика, который висит на спине у мужчины, совокупляющегося с нашей матерью. Его маленькая белая узенькая спина в темноте. Этого ребенка я несу.
Боль в руке острая и красная, цвета — краповый лак и caput mortum среди этой тьмы, в которой мы пробираемся вперед. Но я не буду думать о руке. Мысленно рисую картины, пока ноги сами несут нас по тропинке, которую так хорошо знают.
Я рисую Реншён.
Делаю простой рисунок карандашом: мать, сидящая перед домом и скоблящая кожу — соскребает шерсть со шкур, которые так долго пролежали в воде, что волосяные мешки сгнили.
Мать на кухне, ее руки моют посуду, а мысли бродят где-то далеко-далеко.
Я рисую отважную Мусту, которая всегда делит стадо оленей, разрезая его как ножом, проскакивает у них между ног, слегка покусывая самых нерасторопных.
Я рисую себя: во второй половине дня, когда школьная развозка, наконец, высаживает меня у развилки, и ветер жжет щеки, пока я бегу от дороги к дому. Летом, когда я сижу на берегу и рисую, и лишь к вечеру замечаю, как меня искусали комары — чешусь и плачу, и матери приходится смазывать меня салубрином.
Во мне возникают образы Маури. Так всегда бывает от телесного контакта. Мне это прекрасно известно.
Он сидит в кабинете в другой стране. Из страха перед мужчинами, которые гонятся за нами сейчас, и перед теми, которые их послали, ему придется скрываться до конца своих дней.
Его руки потрескались от старости. Снаружи светит жесткое солнце. Никакого кондиционера, только вентилятор под потолком. Во дворе в красной пыли роются куры. Тощий кот пробегает по сухому газону.
Где-то рядом молодая женщина. У нее черная мягкая кожа. Когда он просыпается по ночам, она поет ему псалмы тихим грудным голосом. Это успокаивает его. Иногда она поет детские песенки на своем родном языке. У них с Маури есть дочь.
