— Не думаю, что это случится. Мне кажется, что это только укрепит наши отношения.
— Я уже вступала в довольно длительную связь, — сказала Сусанна, опустила ноги на пол и наклонилась вперед, упершись локтями в колени и держа бокал обеими руками. — Некоторое время мы жили вместе. Он был склонной к диктату личностью, но вначале я этого не видела. — Сусанна горько рассмеялась, а затем продолжила: — Я… психолог, не смогла увидеть одержимого идеей господства урода. Но как бы то ни было, на меня наши отношения действовали скверно. Вначале я ощущала себя какой-то мелкой, а затем и бесполезной. Я перестала верить в себя, перестала доверять своим суждениям. К счастью, я смогла сбежать до того, как он успел уничтожить чувство собственного достоинства, которое у меня еще осталось.
— Ты думаешь, что я такой же?
— Нет… Конечно, я так не думаю. — Она взяла его за руку. — Дело в том, что мне потребовалось много времени, чтобы восстановить в себе чувство независимости.
— Боже, Сусанна, я вовсе не ищу для себя домашнюю хозяйку. Мне нужен партнер. Я ищу человека, с которым я мог бы разделить свою жизнь. И ищу я это только потому, что существуешь ты. До встречи с тобой подобные мысли мне в голову не приходили. Не могла бы ты по крайней мере хоть подумать об этом?
— Обязательно подумаю, Йен. Я же не сказала «нет». Я не сказала ничего даже похожего на «нет». Но мне нужно время на то, чтобы все обдумать. — Она широко улыбнулась и продолжила: — Значит, решим так. Ты везешь меня в Силт, как давно обещал. Мы остановимся в отеле твоего брата. Когда ты это сделаешь, я дам тебе ответ.
— Заметано, — улыбнулся Фабель.
Прежде чем отойти ко сну, они некоторое время весьма активно позанимались любовью. Чувство удовлетворения погрузило Фабеля в глубокий сон. Это был хороший, спокойный сон, которого он не знал вот уже несколько недель.
Проснулся он совершенно внезапно. Кто-то протянул лапу в глубины его сна и резко выдернул на поверхность. Он лежал на спине, широко открыв глаза и наблюдая за игрой теней на потолке. Сусанна спала рядом. Некто, запертый в самом дальнем каземате его мозга, барабанил в дверь, требуя немедленного освобождения. Фабель сбросил ноги с постели и уселся на краю кровати. Кто это? Или что это? Нечто такое, что было сказано? Или то, что он где-то видел? А может быть, и то и другое? Чем бы это ни было, Фабель знал, что оно должно иметь отношение к убийствам, должно быть связующим звеном в цепи расследования. Фабель поднялся с кровати, прошел через гостиную и посмотрел в окно. Открывающийся из него вид не мог конкурировать по части живописности с видом из окон его квартиры. Из окна были видны кусочек парка и Эльба за ним, однако поле зрения сильно ограничивали соседние здания. По улице в направлении Либерманштрассе проследовала пара машин. Через дорогу перебежала одинокая собака, и Фабель следил за ней, пока она не растворилась в темноте.
Да, он что-то слышал. Что-то видел. Его бесконечно усталый, страдающий от недостатка сна мозг отказывался давать ответ.
Фабель прошел в кухню и включил свет. Свет после сумрака гостиной оказался настолько ярким, что ему пришлось прищуриться. Он заварил чашку чая, а когда открыл холодильник, чтобы достать молоко, увидел там три бутылки пива «Джавер». Он улыбнулся — Сусанна не только специально для него купила любимый им напиток, но и заботливо поставила его охлаждаться. Фабель всегда считал домашний холодильник весьма личным предметом, содержимое которого должно быть так же недоступно чужому взгляду, как содержимое бумажника или дамской сумочки. Оказываясь на месте убийства, он обязательно заглядывал в холодильник, чтобы составить впечатление о живших или живущих в этом доме людях. И вот здесь его пиво нашло персональное место рядом с йогуртом Сусанны, ее любимыми южнонемецкими сырами и пирожными, к которым она испытывала слабость.
Фабель отнес чашку к кухонной стойке и сделал глоток. Чай оказался слишком горячим, и ему пришлось отставить чашку в сторону, чтобы дать напитку остыть. В кухню, протирая глаза, вошла Сусанна.
— С тобой все в порядке? — спросила она. — Снова кошмары?
— Нет. — Он поднялся со стула и поцеловал ее. — Нет, просто не спится… прости, что разбудил. Чаю не хочешь?
— Все хорошо… Нет, спасибо, не хочу, — сказала она сквозь зевоту. — Я просто хотела проверить, все ли с тобой в порядке.
Фабель замер, ощутив, как на него накатил вал темной энергии. Его взгляд остановился на пирожных. Усталость мгновенно исчезла, и он полностью проснулся. Все пять чувств, каждый нерв начали жить полной жизнью. Обращенный на Сусанну взгляд стал совершенно пустым.
— Ты в порядке? — тревожно спросила она. — Что с тобой, Йен?
Фабель пересек кухню, распахнул дверцу холодильника и уставился на пирожные. Это были весьма нежные изделия — яблоки в сдобном слоеном тесте. Фабель закрыл дверцу и, повернувшись лицом к Сусанне, произнес:
— Пряничный домик.
Но слова его были обращены вовсе не к Сусанне.
— Что?
— Пряничный домик. Вернер как-то сказал мне, что нам следует искать человека, живущего в пряничном домике. Увидев в холодильнике выпечку, я вспомнил его слова.
— Йен, что ты несешь?!
Он взял ее за плечи и поцеловал в щеку.
— Мне надо одеться и вернуться в Президиум.
— За каким дьяволом?! — спросила она, следуя за Фабелем в спальню.
Фабель поспешно влез в одежду и сказал:
— Наконец-то я услышал его, Сусанна. Все это время он пытается мне что-то сказать, и вот я его слышу.
Фабель позвонил Вайсу из машины.
— Побойтесь Бога, Фабель! Ведь еще нет и пяти. Какого черта вам от меня надо?
— Почему всякого рода выпечка играет такую существенную роль в сказках братьев Гримм?
— Что?! Какого дьявола…
— Послушайте, герр Вайс, я знаю, что время позднее. Или наоборот… слишком раннее. Но это очень важно. Жизненно важно.
— О Боже… Не знаю… Выпечка символизирует очень многое… — Голос Вайса звучал несколько неуверенно. Создавалось впечатление, что, все еще пребывая в полусне, он роется в залежах своей памяти. — В разных сказках она символизирует разные вещи. Возьмем, например, «Красную Шапочку». Свежеиспеченный хлеб, который девочка несет бабушке, служит символом ее ничем не запятнанной чистоты, в то время как волк является воплощением грязи и хищного вожделения. Ему нужен вовсе не хлеб, а ее невинность. В то же время Гензель и Гретель, будучи невинными, теряют дорогу в лесу и поддаются искушению, наткнувшись на пряничный домик. В этом случае, как вы говорите, «выпечка» является символом соблазна и греха. Хлеб может символизировать различные вещи. Простоту и чистоту. А иногда даже и бедность. Вспомните те крошки, которые тайком собирает Гензель, чтобы они указали ему и сестре путь в безопасный мир. Но почему вы это спрашиваете?
— Пока я ничего не могу объяснить. Тем не менее огромное спасибо.
