— А как насчет двери, Анри? Запертой двери в отеле. Вы читали книги Гудини. Вы сами сказали мне об этом — вот вам еще одна промашка, но тогда мне ничего подобного и в голову не пришло. Вы обнаружили какой-то верный способ в книге.
Ледок кивнул.
— Все очень просто. До смешного. Прочная нитка, натертая воском. Обматываете ее вокруг ручки задвижки, закрываете дверь и дергаете. Задвижка защелкивается. Затем вытягиваете нитку, только и всего.
— Я был дураком, Анри. Вы единственный, чье алиби я не думал проверять.
Он кивнул.
— И вы меня очень разочаровали. Но я приготовил великолепное алиби.
— А Астер Лавинг? Вы убили ее, потому что узнали… потому что я вам сказал, что она была знакома с Форсайтом. Вы боялись, что он рассказал ей про вас. Если бы он это сделал, а я бы об этом узнал, то, возможно, я бы догадался, почему Форсайт и дежурный были обречены. Вы пытались с помощью одного убийства скрыть другое. Почему бы тогда не убить всех, Анри? Всех друзей Форсайта?
— Но про них я все знал. Он им ничего не говорил.
— Где вы достали героин?
— У меня есть надежные друзья, mon ami. Некоторые балуются наркотиками.
— Вы слышали о ней, а может, знали, что она наркоманка. Должны были знать. Вы узнали ее адрес, достали героин и пришли к ней. Она любила, когда кто-то делает ей укол, вы оказались тут как тут и убили ее. Вы решили запутать всех и со временем ее смерти и поставили пластинку, когда она уже была мертва. Затем вы рванули в мой номер в отеле. Но на следующий день я обратил внимание, что офис ее менеджера находится рядом с моим отелем. А он сказал, что ее квартира тоже где-то рядом. Я снова свалял дурака. Не придал этому значения.
Ледок кивнул. Как мне показалось — печально.
— Квартира всего лишь в двух кварталах от отеля.
— И Нил Форсайт, — продолжал я, — тоже был обречен, потому что Форсайт-старший с ним делился.
Ледок снова кивнул.
— И мисс Тернер, — сказал я. — А вдруг Нил что-то сказал ей сегодня. Потому что накануне вечером он ей еще ничего не успел сказать. Ведь вы разговаривали с мисс Тернер в доме мисс Стайн. Но, познакомившись с вами, она могла случайно упомянуть ваше имя при Ниле, и он мог вспомнить, что слышал его раньше.
— Все так, mon ami. Мне нельзя было рисковать.
— Все кончено, Анри.
Он улыбнулся.
— У меня остались еще две пули. Одна для мисс Тернер и одна для вас.
— Вы же понимаете, у вас ничего не получится. Вы не очень хороший стрелок, Анри. Именно поэтому вам пришлось так близко подбираться к мисс Тернер в Катакомбах.
Ледок промолчал. Но пистолет у него в руке не шелохнулся.
— Анри, — сказал я, — из всего, что вы сделали, это было самое худшее. Вы собирались убить их обоих и оставить детей там, внизу, в темноте. С трупами. Чтобы, когда их найдут, если бы их вообще нашли, они могли рассказать, что вы пытались вырвать у мисс Тернер сумочку.
Он взглянул вниз. Но дуло пистолета все еще было нацелено на мисс Тернер.
— И я думаю, Анри, — продолжал я, — вы прекрасно понимали, до чего все это омерзительно. И начали путаться. В противном случае вы бы воспользовались другим пистолетом. В Катакомбах вы стреляли дважды, потому что в вашем пистолете всего два заряда. Возьми вы другой пистолет, вы бы убили их обоих даже в темноте. Это была еще одна ваша оплошность. Даже мисс Стайн удивилась. И если бы я узнал про два выстрела, я бы тут же вспомнил про ваш пистолет.
Ледок приподнял голову.
— Я не хотел промахнуться.
— Анри, полицейские найдут пули. И будут знать, из какого пистолета они выпущены.
— Это уже не имело бы значения, mon ami. Только вы знали, что у меня есть такой пистолет. И я думал убедить вас, что кто-то мог воспользоваться точно таким же пистолетом. Кроме того, вспомните, когда мы с вами разговаривали последний раз, вы собирались бежать из Парижа.
— И для вас все складывалось как нельзя более удачно, так?
Ледок усмехнулся.
— Не совсем, mon ami, учитывая обстоятельства. Потому что вот мы здесь, и снова все вместе.
— Когда вы все спланировали, то не могли знать, что Лагранд спустит на меня своих псов. Вы плохо все продумали, Анри. Да и сейчас вы ничего не предусмотрели. Как вы объяснили бы убийство мисс Тернер?
Мисс Тернер взглянула на него с таким видом, как будто такой же вопрос пришел в голову и ей самой.
— На нее напал тот же человек, что и раньше, — сказал Ледок. — Я пытался помешать, но он оказался сильнее. А второй пулей я собирался убить себя.
— Очень мило, Анри. Вы когда-нибудь пробовали застрелиться? Не каждый на это способен. Да и как насчет слуги и записки? Он наверняка вас видел.
— Я… — Он нахмурился. — Со слугой я бы как-нибудь разобрался.
— Господи, Анри, снова труп? Не многовато ли?
Ледок опять нахмурился.
— Анри, — сказал я, — все кончено.
Он взглянул в мою сторону. И, кажется, вздохнул. Он сказал — мне кажется, он сказал это мне: «Какая жалость!», — повернулся к мисс Тернер и проговорил что-то по-французски. Затем вскочил и выстрелил из пистолета в темноту.
Обе его пули ушли далеко в сторону. Моя же попала точно в цель. Ледок отступил на шаг назад и упал.
Я вскочил и бросился к мисс Тернер. Она уже была на ногах. Несколько капель крови Ледока попали ей на грудь. Она недоуменно их рассматривала. Я вытащил мокрый платок мисс Стайн.
— Возьмите.
Она взяла платок. Очень медленно.
— Я…
Я сделал еще шаг и наклонился проверить у Ледока пульс. Пульса не было. Я достал часы. Без четверти десять.
Мисс Тернер все так же медленно вытирала кровь со своей груди. Я схватил свечу.
— Еще не все закончено, Джейн. Надо выбираться отсюда.
— Да, — сказала она. — Да. Я в порядке. Правда. — Она подняла руку, стянула парик и бросила его в сторону. Поправила волосы обеими руками и поморщилась. — Наверное, я ужасно выгляжу.
— Давайте руку, — предложил я.
Она послушалась. Рука у нее была ледяная. Кстати, у меня тоже. И мы вместе двинулись к выходу из склепа.
— Что он сказал? — спросил я ее. — Ледок сказал вам что-то по-французски.
— «Они не в силах лишить меня чести». Прямо как из «Сирано де Бержерака». Ведь, по сути, Ледок покончил с собой.
— Да, — согласился я, — думаю, так оно и есть.
У собора обстановка была напряженная. Дождь все еще лил, на площади в беспорядке стояли полицейские машины, рядом выстроились сами полицейские. Среди них был и Лагранд. На маскараде он предстал в виде клоуна, очень веселого клоуна, а сейчас, когда у него с лица стек весь грим, он превратился в очень грустного клоуна.
