ощутил приступ страха. Запах. Едкий, ужасный запах газа был повсюду.
– Яд! – воскликнул он. – Убирайтесь отсюда!
– Он уже не работает, – сказала Морган и наморщила нос. – Воняет отвратительно, но на этом все. Компонент, который делает его опасным, действует всего час, прежде чем перестанет действовать. Я читала отчет о нем в Черных архивах. С нами ничего не случится.
Вульф повернулся к Морган:
– Сможешь сказать, заходил ли сюда старик?
Морган кивнула. Ее глаза были закрыты, но когда она открыла их, Джесс снова увидел то мерцание. Неземное и неправильное.
– Он здесь был, – сказала она. – Но ушел. Не знаю, где он теперь. Нам нужно найти Халилу, и быстро.
Джесс попытался подняться, но не смог. От запаха газа ему снова становилось плохо, и он чувствовал себя ослабевшим. Он закашлялся и скрыл кровь, которую выплюнул, за рукавом. Темная ткань все скрывала.
Вульф сверил время.
– Быть может, она в молитвенном зале. В серапеуме есть один, рядом с совещательным залом, где я видел ее в последний раз. Сможешь найти ее? Или Дарио?
– Да, – сказала Морган. – Но… – она посмотрела на Джесса, – он не может пойти с нами.
– Знаю, – сказал Джесс. – Я догоню. – Ложь. Он уже ничего не сможет сделать.
Морган нежно приложила руку к его лбу, и Джесса потрясло то, какой ее рука была холодной. Или это его лихорадит. Он не знал, кому из них сейчас хуже.
– Оставайся здесь, – сказала Морган. – Пожалуйста.
Джесс все равно не мог больше сделать ничего другого. Его легкие превратились в руины из чистейшей боли, каждый вдох причинял мучения. Кровь пузырилась в горле. «Я разваливаюсь на части».
Он не хотел умирать в кабинете архивариуса. После всего, что приключилось, только не здесь.
Вульф сказал:
– Я останусь…
– Нет, – выдохнул Джесс. Ему удалось сесть и опереться спиной о стол. Улыбнуться. – Нет, профессор. Идите. Со мной все в порядке. Идите уже!
Выражение лица Вульфа подсказало Джессу все, что нужно знать о том, насколько болезненным и насколько неизбежным было это решение.
Друзья оставили его. Он был рад. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из них все видел.
Джесс выплюнул сгусток крови на ковер и понял, что ковер уже был испачкан. «Кровь Нексы?» Она умерла здесь. Затем Джесс нахмурился, потому что отчетливо вспомнил, что архивариус заменил тот ковер. Джесс дотронулся до пятна, и его пальцы окрасились в ярко-красный цвет.
Свежая кровь. И не его собственная. Что бы это могло значить? Неужели кто-то поймал архивариуса здесь, а в итоге оказался ранен или убит?
Джесс заставил себя приподняться и проследил взглядом за дорожкой из капель крови на ковре, ведущей к безмолвным механизированным богам. У ног Анубиса растекалась алая лужица, как будто здесь побывал кто-то тяжело раненный и… прикоснулся к чему-то? Джесс осмотрел все детали дважды и наконец увидел пятно крови на цепе в руке бога. Джесс дотронулся до него. Ничего не произошло. Джесс обхватил цеп рукой и попытался дернуть. Неправильно, но Джесс все равно почувствовал, как цеп слегка подается.
Джесс повернул запястье и вывернул.
Бог спустился и отошел от ниши, и панель за его спиной скользнула в сторону. Джесс внимательно наблюдал за машиной, готовясь увернуться, если Анубис воспользуется цепом… но тот, похоже, не спешил. Джесс поднялся на пьедестал и вошел в открывшийся дверной проем.
Анубис вернулся на свое прежнее место. Дверь снова закрылась.
Джесс обернулся и увидел… библиотеку. Комнату, полную книг, пропитанную запахом старой бумаги и кожаных переплетов. С легким привкусом пыли. Именно такую комнатку он бы выбрал в качестве места для своей смерти, подумал Джесс и почувствовал облегчение. Он чувствовал, что конец приближается. И наконец нашел подходящее место для своей кончины.
В этой библиотеке было полно оригинальных книг. Нелегальных, хранимых в тайниках оригиналов, совсем как дома. Ирония сложившейся ситуации на вкус была горькой, как подкатившая к горлу кровь.
В кресле сидел старик и истекал кровью, которая расползалась по коричневой коже кресла.
– Что ж, – сказал старый архивариус. – Смотрю, никто из нас так и не сумел обмануть судьбу, Брайтвелл. – Он коротко рассмеялся и охнул. Его лицо стало цвета тончайшей бумаги, настолько бледным, что Джесс почти мог разглядеть очертания черепа под ним. – Ирония всех ироний. Я пришел умирать в компании своих старых друзей, и вот ты здесь. Никак не могу от тебя избавиться, похоже.
– Что случилось? – спросил Джесс.
– Тебе действительно не все равно? – Архивариус слегка улыбнулся, но улыбка сползла с его лица спустя мгновение. – Позовешь кого-то? Медика? Стражника? Палача? Боюсь, уже слишком поздно.
– Кто это сделал?
– В итоге? Когда я уходил, Зара успела сделать свой последний выстрел, – сказал он. – Я слишком многое ей доверил. «… Она не так глубока, как колодезь, и не так широка, как церковные ворота. Но и этого хватит: она свое дело сделает»[11]. – Не смейте цитировать Шекспира.
– Мне нравится Шекспир, мальчик. Мне нравится все. Я читаю все. Ну, читал. Все новое осталось позади. – Архивариус потянулся за книгой и открыл – не один из редких оригиналов на полках, а простой бланк. Его пальцы были в крови и дрожали. – Нельзя портить книги, пачкать их. Я хотел бы почитать сейчас что-нибудь знакомое, если б мог. Загрузишь для меня что-нибудь?
В этот самый момент он был простым стариком, боящимся смерти. Все, чем он являлся, все его жестокость, власть и фанатичные порывы остались где-то по ту сторону этой двери. Он мечтал об утешении.
И он его не заслуживал. Джесс подумал о Брендане, умирающем у него на руках. Подумал о Нексе, убитой по приказу этого мерзкого престарелого диктатора, и о людях, убитых на арене, которых Джесс даже не знал. Тысячи смертей висели на шее этого человека. Десятки тысяч.
Включая его собственную, ведь Джесс знал, что яд еще настигнет его. Последний, роковой подарок из могилы.
Он открыл свой собственный Кодекс.
– Что хотите?
– Думаю, «Поэтику» Аристотеля. Одно из моих любимых произведений.
Джесс постучал пальцем по названию и поднес Кодекс к бланку. Страницы заполнились размеренной греческой речью Аристотеля, и архивариус легонько улыбнулся.
– Я буду последним, кто прочтет эту книгу, – сказал он. – Разве это не великая и ужасная вещь?
– Имеете в виду, это последнее, что вы прочтете?
– Нет, – сказал архивариус и встретился с ним взглядом. Джесс ошибался. Бледный, слабый, умирающий старик все еще был собой. Все еще полный злобной силы и чего-то похуже. – Я буду последним, кто прочтет «Поэтику». Последним, кто прочтет любую из книг, что хранятся в Великих архивах. Так что вполне к месту, что я буду наслаждаться ей напоследок.
У Джесса пересохло во рту. Он вспомнил, как в детстве оказался заперт в карете с сумасшедшим, который вырывал страницы из самой редкой книги в мире только для того, чтобы съесть их. Теперь в глазах архивариуса блестело что-то
