может, и Он не знает. Уж Елизавета не знает точно. Что ты сказала ей?
Шэй попыталась вспомнить вчерашний вечер.
– Ничего не помню.
Она спала без сновидений, дневные лучи просачивались в щели между половицами. Лондон, как заведенные часы, нашептывал ей свои ритмы: приглушенные крики продавцов, удары церковных колоколов, вопли уличных скандалов и постоянный перестук очередного строительства. Уходил и возвращался Бланк. Уходил в белом морском обмундировании и возвращался, пропитавшись ромом и дымом. Когда свет начал угасать, он вернулся вновь. Шэй упорно пыталась сесть прямо, а он внимательно присмотрелся к ней.
– Очнулась? Жива?
Она кивнула, и он вручил ей афишу.
ВРЕМЯ САТУРНАЛИЙ!
СМЕРТЬ ЛОРДА БЕСПОДОБНОГО И ОСВОБОЖДЕНИЕ САКЕРСОНА
ПРИЗРАЧНЫЙ ТЕАТР ПРИНОСИТ ИЗВИНЕНИЯ
ВОРОБЕЙ ПОКАЗЫВАЕТ СВОИ КОГТИ
ЗАВТРА ПРАЗДНЕСТВО В САУТУАРКЕ
– Их многотысячные толпы тянутся до самого моста, – Бланк задумчиво нахмурился, – это провокация. Преднамеренная провокация. Подмастерья на Сатурналии все равно что звери, и их легко можно подбить на любую авантюру.
Шэй поплотнее закуталась в одеяло.
– Разве им позволят бесчинствовать? Распорядитель празднеств просто сразу наложит запрет на их оргии. – «И Черные Стрижи Елизаветы тоже не оплошают», – подумала она.
– Не так-то это просто. Никто точно не знает, где именно в Саутуарке они начнут развлекаться, а, пока тебя не было, Бесподобный тут приобрел множество преданных последователей. К тому времени, как распорядитель узнает, где они собрались, их там будут тысячи, и его подручные уже не смогут ничего поделать с такой огромной толпой.
Шэй откинула занавес, чтобы глянуть на берег. Темза крепко замерзла, и вереницы людей прямо по льду тянулись к южному берегу. Над рекой разносились их крики и звон пивных кружек. Она заметила, как поскользнулся пьяный парень, и его приятели, смеясь подняли его на ноги.
– Похоже, гульба уже началась.
Бланк склонился над кружкой кофе.
– Нынче все стремятся в Саутуарк. Я слышал, что комнаты там уже сдаются по шиллингу с носа. Все хотят подготовиться.
Шэй задумчиво смотрела на людской поток. Откуда же их берется так много? У нее частенько возникало ощущение беспредельности Лондона и его огромного бесчисленного населения. В этот город стекалась вся Англия, все скатывались к нему с окрестных просторов, готовые ютиться в одной из сумрачных и холодных лондонских каморок. Столица пережевывала их и выбрасывала, но следующее поколение счастливо стремилось занять их место. А теперь все бродяги стекались в Саутуарк. Большинство веселились, большинство выпивали. Дети, в сущности, но им хотелось попасть на Сатурналии. К сумеркам их стало значительно больше. Те, кто додумался захватить фонари, шли напрямик по замерзшей реке, а менее предусмотрительные блуждали и падали, их выдавали только проклятия, когда они по третьему разу пытались перейти на южный берег. Там, подобно драгоценному самоцвету, сверкал Саутуарк. Его даже можно было услышать: тихий, трескучий, как тлеющие угли, гул множества голосов. Шэй задремала, и ей приснилось холодное, пустое гнездо.
Ее разбудил грохот. Какой-то сотрясающий землю треск отдавался во всем ее теле. Казалось рушились огромные деревья; даже «воронье гнездо» вибрировало и содрогалось.
– Бланк?
– Гм-м-м? – Он стоял полностью одетый у прямоугольного проема, залитого лунным светом.
– Что происходит? – спросила она.
Его темная фигура, развернулась к ней.
– Ломают лед на Темзе.
Завернувшись в одеяло, она тоже взглянула на реку. Поначалу казалось, что река горит, но, когда ее зрение прояснилось, она разглядела цепочку людей с факелами. Перед ними другие фигуры размахивали топорами. Люди кричали: «Три, два, один, бьем!» – и разом множество топоров вонзались в ледяной панцирь. Минутная передышка и очередной общий удар. После двух-трех таких ударов во льду появилась трещина. Вереница людей отступила на пару ярдов назад, увлекая за собой факельщиков. Шэй посмотрела на запад вдоль реки. Длинная шеренга людей скрывалась за поворотом около Вестминстера. Бланк натянул башмаки.
– Далеко ли собрался? – спросила Шэй.
Он завязал шнурки.
– Они собираются отрезать Саутуарк, – ответил он, завязывая шнурки, – разобьют лед до самого моста, а затем перекроют его. Если королева прикажет завтра лодочникам оставаться дома, то путь будет отрезан и туда, и обратно. Им все равно, планирует ли Бесподобный остаться в Саутуарке.
Он подбросил ей несколько вещей из кучи костюмов: подбитые мехом штаны и монашескую рясу. Перчатки и носки.
– Одевайся. Ты ведь не хочешь пропустить зрелище?
Перчатки едва ли помогали спускаться по обледеневшей мачте и веревочным лестницам. К тому времени, как они вышли на Темзу, она уже не чувствовала пальцев ни на руках, ни на ногах. Они срезали путь по реке, идя вдоль берега, где лед еще оставался нетронутым. Шэй то шла, то катилась по ледяной поверхности, и такое передвижение заставило ее снова почувствовать себя ребенком. Однажды на Рождество, в ее раннем детстве, вся семья вышла прогуляться по замерзшей Темзе, чтобы посмотреть на празднично одетых горожан, шедших в храм на полуночную службу. Сейчас она испытывала то же чувство: волнение от того, что ее разбудили так поздно, и от того, что мать держала ее за руку и они вместе скользили по льду. А потом из глубинной мышечной памяти всплыло то, как отец нес ее домой на плечах, никогда больше она не испытывала ощущения такой надежной защищенности.
Примерно за четверть часа они добрались до ледорубов. Громкие команды перемежались звонкими ударами топоров; все это выглядело весьма воинственно. От моста Бланк пошел наискосок, и вскоре они обогнали бригады ледорубов. Лунный свет придавал льду матовый оттенок, так что создавалось впечатление прогулки по облакам. Ближе к середине русла толщина льда истончалась, дважды ей приходилось уводить Бланка в сторону, чтобы обойти темные промоины. Они слышали тихий ток реки, спокойно катившей свои воды глубоко под ними, но примерно раз в минуту речное покрытие содрогалось от глухих ударов топоров.
Саутуарк служил им своеобразным маяком. На каждой стене горели факелы, а внизу под ними посверкивали жаровни. Таверны сотрясались от громких песен, а в каждый бордель на улице выстроились очереди. Подмастерья, в клубах собственного дыхания, подзывали свистом проходящих мимо девушек, и Шэй поглубже надвинула капюшон. На стенах пестрели афиши Призрачного театра, и на каждом углу захмелевшей улицы раздавались одни и те же имена: Бесподобный. Воробей. Королева. Завтрашние Сатурналии. Не имея особого выбора, они решили прогуляться. Прошлись по набережной, где подо льдом, слева от них тихо журчала Темза. Бланк до сих пор не заговаривал с ней о Бесподобном, за что Шэй была ему благодарна. Где-то вдалеке треск ломающегося льда смешивался со странным скрежетом, часть реки хорошо освещалась фонарями.
– Видишь те мачты? – сказал Бланк, махнув рукой. – Там застряли во льду торговые суда. Они возьмут
