но этих назвали коротко – Der Suchmaschine.
– «Зухмашине»? Поисковая машина? Как Гугл и Яндекс, что ли?
– Ага. Когда-то это было игрой слов. Короче, робот, который роется в мусоре и ищет полезности. Такие люди находятся на социальном дне. Хотя некоторые зарабатывают прилично. Но обычно пропивают тут же. В нормальное общество они не вхожи. Тут вообще ночной и дневной миры почти не соприкасаются. Элита города и средний класс – он здесь большой, это купцы и ремесленники, специалисты разные – живут почти как в старом мире. А нищета живёт немногим лучше, чем в пустошах. Город как магнит притягивает проходимцев со всех краёв. Обычно они оседают в Руинах, например, в бывшем районе Хафен-Сити, да там и остаются. А есть места и опаснее. Если вас там не убили, значит, вы уже в могиле. В общем, я вижу, куда ты клонишь. Ну ладно, «сталкер»… теперь о деле. Ты же пришёл не только чаю попить. Что ты можешь предложить? А то мы заболтались, – старик показал на настенные часы.
И действительно, прошёл почти час.
«Ну, наконец-то».
– Вот, посмотрите эти книжки, – Саша раскрыл рюкзак и показал питерские раритеты. – Я их прочитал, поэтому продаю.
Вместе с книгами из рюкзака высыпалось немного сора.
– Не свинячь, – прогудел антиквар. – Швайн это грязное животное. Хоть и вкусное.
– Извините. Уберу.
Тоже дежа вю. Немало было в Сашиной жизни таких лавок.
– Ничего, я сам. Кстати, золото принимаю, – как бы между делом сказал ювелир, освобождая место на столике. – Любое золотишко, даже оплавленное, оценю. И антиквариат, но тут всё индивидуально. Тащи, посмотрю.
– А монеты и деньги Питера принимаете?
– Молодой человек. – старичок приподнял очки и посмотрел на него пристально. – Совсем за глупого меня держите? Я тут краем глаза слышал, что Остров захватили дикари. Какая жаль, какая жаль.
Проклятье! Младший надеялся, что до Гамбурга эта весть ещё не дошла.
– Ты ещё ценные бумаги оборвышей пахана Самосвала мне предложи. Или акции сарая по разделке людских тушек. Изволите думать, шо я неграмотный? Я бы не удержался в бизнесе, если бы за новостями не следил. Питера больше нет! По крайней мере того, который был. Кто там пришёл к власти... пока совсем дурные. Даже послов убивают, никого не подпускают. Город не сожгли только потому, что он каменный. Может, потом образумятся, торговля всем нужна... Но курс питерских бумажек равен единице в нулевой степени. И останется таким до конца вселенной. Хотя… монеты могу взять на переплавку… даром.
«Так. Значит, этот способ пополнить карманы отметаем. Следовало ожидать».
– А книженции… дай-ка взгляну. Так-так. Недурственно…
Младшему показалось, что при виде книг из хранилища Денисова глаза торговца озарились интересом. И не денежным.
– Значится… –– ювелир поправил на носу очки-увеличители. – «Исламские саги» не куплю. Но Маркс и Ленин! Великие тамплиеры пролетариата… Правильные книги. И издание редкое, одно из первых после Революции. Продавать такое нельзя. Талеров не дам. Давай, ты их мне подаришь, а я тебе подарю что-то нужное для выживания. Из моих запасов. У меня есть отличный спальный мешок и почти новые горные ботинки.
Младший понял, что здесь, как в Уфе у Рината, надо соглашаться на безналичный расчет. И снова дежа вю.
– Ну… даже не знаю, – парень надеялся получить деньгами, они нужнее. Можно было поупираться… но… куда он ещё с этими книжками пойдёт? А торговец как угадал с обменом – и мешок уже совсем плохонький стал, и ботинки крепкие не помешают.
– Молодой человек, я не торгуюсь, это не доставляет мне радости. Я же не араб. Если не устраивает, ищи более выгодного купца, – Михаил Владимирович упер руки в боки и сразу стал похож на большого страуса, даже голос его сделался каким-то птичьим. – Таки ви продаёте или таки нет? Завтра уже не будет у меня таких товаров и таких вкусных цен. Для сина держал, хотел тот поисковиком стать, но Венечка передумал, мама отговорила. От себя отрываю.
Бартер и здесь в ходу. Хотя здешняя городская валюта – талеры – была твёрдая и ходила по всему побережью.
– А что ещё вы принимаете? Чтоб я знал.
– Я уже сказал. Раритетные штуки, – произнес еврей, прибирая книжки в шкаф, насладившись сначала запахом древней бумаги, – Собачьи шкуры и крысиные хвосты оставь себе, как и ржавые кастрюли времен Карибского кризиса. Их лучше предложи моему приятелю Боре, я дам адресок. Так у тебя есть ещё что-то?
У Младшего пока ничего больше на продажу не было, но он собирался это исправить в ближайшее время. И опять вспомнился Ринат из Уфы. Как он там? Не сгинул ли во время разборок повстанцев с ордынцами?
Саша подумал, что вся жизнь есть перечень повторяющихся однотипных ситуаций.
– Кстати, что вы думаете о Легионе? – задал он давно вертевшийся вопрос. – Я видел их корабль в порту. Нацисты они или нет?
– Они нацисты герра Шрёдингера. И да, и нет. Могут слегка поугнетать меньшинства, но не теряют берега. Против моего народа ничего не имеют, если доказать им, что ты не масон, не сионист и не рептилия. А у меня справка есть. Экуменистов вот не жалуют. И атеистов. К христианам относятся терпимо. Как и к исламу, хотя число мечетей в городах ограничивают, мол, вид заслоняют, – ювелир говорил так, будто это не самое плохое градостроительное решение. – Но многие из них – язычники и чтут Древних Богов. Которых в книжках ужасов вычитали. Иисуса они считают арийцем и тоже ввели в свой пантеон. Их лидер – конунг Торвальд Виккерс – адекватный человек. Его отец играл до Войны тяжелую музыку, поджёг несколько церквей и принёс кореша в жертву Сатане под героином. Это наркотик такой. Ты что усмехаешься?
– Весёлая жизнь была.
– Ага. Он отсидел в тюрьме с комфортом, который сейчас не у каждого вождя есть. С полным холодильником и видеоиграми. Сбежал, когда Война началась и охрана просто ушла. Много покуролесил по морям после Затмения. Но сам Торвальд не такой. Он деловой человек и не режет дойных коров. А вот уже его сын, командир дивизии «Копьё Рагнарёка» – Фролло Виккерс – пошёл в деда. Он – псих и наркоман. Говорят, весь покрыт геральдическими значками, так что кожи не видать. Считает, что поклонникам Распятого надо на шею вешать кресты.
