Книга Наглый роман - Ния Артурс

— Как, по-твоему, мы уговорили Хадина вернуться в колледж? — Мистер Маллиз приподнимает бровь. — Ты же знаешь, какой он упрямый. Когда он сказал нам, что собирается бросить его, мы сделали все возможное, чтобы убедить его в обратном. Только когда он услышал о твоих трудностях в модельном бизнесе, он заключил с нами сделку.

Волна головокружения захлестывает меня. — Я не могу в это поверить.

— Это правда.

Я разрываюсь между королевской яростью и нелепым смущением. Все эти годы я хвасталась тем, что бронирую все свои концерты, и тем, что я такая хорошая модель, что у мира не было выбора, кроме как освободить для меня место.

Я знала, что для такой модели больших размеров, как я, в самом начале ее карьеры было слишком просто забронировать все эти концерты, но я думала, что мир наконец-то готов увидеть такие тела, как у меня.

Я не знала, что это Хадин.

Я не знала, что он шел впереди меня и делал мой путь как можно более гладким.

— Все, что ты делала с того момента, было твоим собственным достижением, — уточняет мистер Маллиз, словно читая мои мысли. — Но Хадин внимательно следил за твоей карьерой. Он заботился о тебе долгое время.

Я застыла в шоке и даже не могла ничего сказать в ответ.

Тихие шаги раздаются по лестнице позади меня.

Голос папы звенит в воздухе. — Я готов, Ваня. Заходи в дом и давай поговорим.

* * *

Я сыта по горло потрясающими признаниями благодаря мистеру Маллизу, но я опускаюсь на диван в гостиной и встречаюсь лицом к лицу со своим отцом. Он выглядит слишком спокойным для того, кто перешел черту от назойливого отца до лживого маньяка.

Как бы ни дрожали мои ноги, я не могу позволить ему уйти безнаказанным за то, что он сделал.

— Ты не имел права вмешиваться, папа, — выдавливаю я срывающимся голосом. — Ты знаешь, как жестоко и извращенно было сказать Хадину, что я потеряла ребенка? О чем ты вообще думал?

— В свою защиту скажу, что я никогда ему этого не говорил. Он слышал, как ты плакала, видел, как я волновался, и сам пришел к такому выводу.

— Ну, разве ты не покровитель правды и справедливости? — Огрызаюсь я. — Ты намеренно позволил ему поверить, что наш ребенок пропал.

— Да, я мог бы подтолкнуть его к этому. Я признаю.

— Ты сделаешь больше, чем просто признаешь. — Мои ноздри раздуваются. — Мне нужно объяснение, и лучше, чтобы оно было хорошим, или, клянусь, я вычеркну себя из твоей жизни и больше никогда тебя не увижу.

Папа поворачивает голову и закидывает одно колено на другое. — Я должен был сам убедиться, обоснованны ли твои опасения.

— Серьезно?

— Я сделал это по-своему, и, возможно, это было неправильно или так, как ты бы сделала это, но разве ты не получила ответ?

— Папа!

— Трудно оценить качество сердца человека, пока не проверишь его.

— Ты не испытываешь их, говоря им, что их ребенок умер. Это так много уровней испорченности, что я даже не могу начать описывать это.

— Я уже извинился перед Хадином.

— И после этого все в порядке? — Я визжу.

— Как бы то ни было, теперь у него есть мое благословение.

Я впиваюсь пальцами в диван. — Зачем тебе делать что-то подобное? Ты не имел права вмешиваться.

— Нет ничего приятнее, чем отец, поддерживающий своего ребенка и мать его ребенка, но было ясно, что тебе нужно больше доказательств, прежде чем ты сможешь доверять ему.

— Не пытайся обвинять в этом меня.

— Я не делаю этого, милая. — Папа поднимает морщинистые руки. — Я пытаюсь позволить тебе заглянуть в мою голову. Я так сильно люблю тебя, и меня огорчает, что ты испытываешь такую сильную потребность отталкивать людей. Твоей матери было бы неприятно думать, что наши обстоятельства разрушили твою веру в любовь.

— У меня все в порядке, папа. Мне не нужна твоя жалость.

— В том-то и дело, Ваня. Ты этого не видишь, но твое отчаянное желание все время казаться сильной показывает, насколько ты хрупка. Нужна сила, чтобы доверить кому-то свое сердце. Чтобы быть уязвимой, нужна сила. Чтобы открыться любви, нужно потерять контроль, а не у всех хватает на это смелости.

Я плюхаюсь в кресло и смотрю вдаль.

Папа наклоняется вперед. — Я твой отец. Я не просто люблю тебя. Я понимаю тебя. Ты хотела контролировать свой мир из-за того, что случилось с моим бизнесом и болезнью твоей мамы, но иногда тебе нужно расслабиться. Дай другим людям шанс позаботиться о тебе. Иногда нормально позволять себе быть уязвимой рядом с теми, кто тебя любит. Полагаться на других — это не слабость, малышка. Это может только сделать тебя сильнее.

Я вскакиваю на ноги. — Папа, я люблю тебя, и, возможно, у меня нет права так себя чувствовать, потому что я тоже солгала тебе о том, что замужем за Хадином, но это… есть черта, папа. И ты ее переступил.

Он совсем не выглядит виноватым. — Ради тебя, Ваня, я бы сделал это снова.

Мои ноздри раздуваются. Я знаю, что сейчас могу сказать что-то, чего не смогу взять обратно. — Я ухожу. Мне нужно время подумать.

Он кивает.

Я хватаю сумочку и вылетаю из дома.

Хадин стоит, прислонившись к своему гкрузеру, и ждет меня.

Мое сердце выпрыгивает из груди. Я прерывисто выдыхаю и подхожу к нему.

Легкий кивок в знак приветствия, которым он меня одаривает, заставляет меня чувствовать себя еще более пристыженной.

— Мне очень жаль. По мнению папы, он позволил тебе поверить в эту безумную ложь… чтобы помочь мне? Я даже не знаю и, честно говоря, не хочу знать. Это моя вина. Я… я не знаю, как я собираюсь загладить свою вину перед тобой, но я это сделаю.

— Как насчет того, чтобы ты позволила мне подбросить тебя до дома, и я прощу тебя?

Я поднимаю на него глаза. Сверкающие серебристые глаза встречаются с моими, и я не могу выдержать его взгляда. Мне так стыдно, не только из-за того, что сделал папа, но и потому, что теперь я осознаю, как сильно Хадин защищал меня на протяжении всей моей жизни. Я была так самоуверена в своих достижениях. Я понятия не имела, что он приложил руку к тому, чтобы я начала. Он, вероятно, тоже никогда бы мне не сказал.

Хадин приподнимает мой подбородок. — Я не буду с тобой разговаривать. Я ничего не скажу. Я просто отвезу тебя домой и уйду, хорошо? Я обещаю.

Я сажусь на заднее сиденье его машины.

Как и обещал, Хадин со мной вообще не разговаривает.

Он оставляет меня перед моей квартирой, машет Фредди и уезжает.

Это на него не похоже. Ему всегда есть что сказать. Почему он ничего не говорит?