как факелы, висящие на стенах его королевства.
– Юстус не может пройти сквозь стена без руна, – объясняет Ифе, – и для это он нуждаться в кровь шаббинская пара.
Тени Лора разрывают его плоть.
Должно быть, он рявкает что-то Ифе по мыслесвязи, поскольку моя бедная подруга резко втягивает ртом воздух и роняет взгляд в пол с тихим:
– Дали, Морргот.
Я на нее не рявкал.
Тогда почему она извинилась и теперь смотрит себе под ноги?
Потому что я ее попросил… возможно, малость резко – не употреблять слово «пара». Оно слишком свято, чтобы использовать для чего-то настолько… – Его взгляд скользит по моей руке, несущей напоминание о моих узах с другим мужчиной, – …непристойного.
Ох!.. Я переплетаю наши пальцы, пока Лор не обратился в дым полностью.
Лор, ты моя пара. Только ты.
– Они нашли рунический камень?
Я резко разворачиваюсь на сиплый голос. В проходе в таверну стоит отец, сжимая кулаки.
– Да, Кахол. Он в охраняемой комнате галереи.
Восторг на лице отца наполняет сердце радостью. На шаг ближе к Шаббе, на шаг ближе к тому, чтобы вернуть его паре прежний облик.
– Разве Киэн не может проскользнуть внутрь? – спрашиваю я.
– Его сердце твердеть, когда он прикасаться к стена. – Ифе поджимает губы. – Говорит, комната обита обсидиан.
– Фока! – бурчит отец.
– Бронвен говорит, что Фэллон может проходить сквозь стены.
– Фэллон не полетит в Глейс, – рявкает Лор.
Ифе бросает на Кахола взгляд сквозь ресницы.
– Киэн договориться о ужин, чтобы обсудить союз. Он сказать Влад, вы и Фэллон присутствовать.
– Нет. – Тени Лора соскальзывают с моих пальцев и обвиваются вокруг талии.
– Разве ему не отдали флакон, который мы достали? – Отец подходит к нам широкими шагами, на напряженной шее пульсирует жилка.
Я изгибаю бровь.
– Какой флакон, дайи?
– В ночь, когда тебя похитили, мы достали из пещеры пузырек с кровью Мериам.
– Кровь принадлежала не Мериам, а змею, – поправляет Лор. – Похоже, им принадлежит вся кровь, которую раздают лючинцам. Это не значит, что среди них нет флакона с кровью Мериам, поскольку Коста, предположительно, годами выкачивал кровь из своей возлюбленной, а шаббинская кровь никогда не сворачивается. – Его глаза стекленеют, словно он вернулся в то время и в то место, где еще существовал человек, ударивший его ножом в спину.
– Не предположительно, а точно, – настаиваю я, хотя сейчас нет смысла спорить. – Полетели в Глейс!
От моего энтузиазма отец распрямляет плечи, глаза увлажняются, будто он готов расплакаться от облегчения.
– Нет. – Тон Лора не терпит возражений.
И все же отец возражает.
– У нас есть время. Данте доберется до лагеря одичалых только через два дня.
– До лагеря одичалых? – вскидываюсь я.
– Там теперь заканчивается туннель. Единственный. Росси оказался отличным картографом.
А вы все хотели его убить.
Зрачки Лора превращаются в черные точки.
Я все еще хочу.
Я хмурюсь.
Он забрал тебя у меня, Биокин.
Я вздыхаю, решая оставить тему искупления.
– А одичалые? Они на нашей стороне?
– Ну да. Больше всего им пришелся по душе предложенный нами сундук с золотом, в обмен на который мы смогли пробурить дыру в их лагере, и еще больше – обещание второго сундука в обмен на сообщение о том, что грызуны добрались до места назначения. – Лор проводит кончиком языка по нижней губе, словно наслаждаясь вестью.
Пульс бьется так быстро, что я буквально чувствую привкус монет, которых так жаждут дикие фейри.
– А другая сторона точно не перетянет их к себе? В конце концов, они столько железа проглотили, наверняка сделки не отражаются на их коже?
– Верно, – медленно произносит Лор. – И ни в чем нельзя быть уверенным, вот почему мы оставили на месте несколько стражей.
– А если Данте повернул обратно?
– Маттиа и Энтони уже начали подрывные работы.
Возможно, вместо этого надо было отправить в туннели Юстуса и Энтони с группой водных фейри и затопить их.
Если верить Росси, от этого будет мало толку из-за множества дверей и уклонов.
Тогда подождем. А тем временем…
– Я всегда мечтала побывать в Глейсе. Говорят, их ледники необычайно красивы.
Лор качает головой.
Ледники? Ты серьезно?
Вероятно, отец истолковывает жест Лора как ответ на мое завуалированную просьбу отправиться в Глейс и говорит:
– Когда падет барьер, Прия сможет прислать свою армию. У Данте не будет ни единого шанса.
Тени Лора скользят по моей коже.
– У него уже нет шансов.
Вот бы мне его уверенность. То есть я решительно настроена прикончить Данте, но настрой и способность – совершенно разные вещи.
– Прошу, брат. – У отца такой надломленный голос, что у меня сердце разрывается.
Рука Лора чуть крепче сжимается за моей талии.
– Иди немного поспи.
Рот Кахола приоткрывается, затем захлопывается и сжимается. Его разочарование настолько велико, что, не стой я между ним и Лором, он бы, вероятно, его ударил.
Я глажу свою пару костяшками пальцев.
Избавь уже его от страданий.
– Нас ждет долгий перелет, Кахол, а потом еще утомительный ужин, который придется терпеть, пока Фэллон бегает по музеям.
Уголки рта на лице отца начинают подрагивать, а глаза блестеть, словно он уже представляет, как моя мама сбрасывает свою розовую чешую и идет по пляжу ему навстречу.
Губы Ифе растягиваются в широкой улыбке, которую я отражаю, пока на мои плечи не ложится тяжесть предстоящего дела. Нельзя опять оплошать, ибо провал не только лишит Лора соратников, но и разрушит призрачную надежду отца.
Пока мои спутники обсуждают детали путешествия, я наблюдаю за танцующим пламенем факела, висящего на стене. Внезапно огонь вспыхивает и резко гаснет, погружая все вокруг во тьму. Я часто моргаю, пока свет не возвращается, но на этот раз приглушенный, более естественный. Он просачивается сквозь хвойные иголки и ложится на светлые волосы девушки, которую я не видела со времен пирушки Ксемы в Тареспагии.
– Говорят, вы прорицательница. – Алёна плотнее запахивает воротник белого мехового пальто.
Когда я осознаю, где нахожусь, желудок становится каменным, как промерзшая земля, по которой мы катимся на санях. Значит, Бронвен в Глейсе… Я не вполне уверена, почему меня это удивляет: в конце концов, мало того, что там ее пара, у нее также страстная любовь всюду совать свой нос.
– Я проводник, – медленно отвечает она, – а не прорицатель. Я лишь наблюдаю и передаю видения, которые мне решает явить Котел.
– Явил ли он какие-либо видения, касаемые моего будущего, Бронвен Бэннок? – У Алёны настолько бледное и нежное лицо, что оно кажется высеченным изо льда.
– Нет.
Она обращает свой ясный взгляд на горизонт.
– Возможно, и к лучшему. Я предпочла бы не знать,
