видят камеры в детском саду, за тобой следит твой коммуникатор, твоя умная ванная, даже кофеварка следит за тобой. Большая часть этих данных никогда не будет использована кроме как в таргетированной рекламе.
– Но? ― уточнил я. Потому что здесь точно было какое-то «но».
– Но если тобой заинтересовалась серьезная контора типа нашей, то можешь мне поверить, мы прошерстим всё. Панду сделали на основе данных о твоем общении с окружающим миром. С воспитателями, родителями, друзьями. Твои фразы, твои интонации. То, как ты шутишь, как ты доказываешь что бы то ни было, как демонстрируешь свое недовольство. Панда был сделан из тебя.
Я прикрыл глаза, вспоминая этого раздражающего зануду. Это напомнило мне случай, когда я в двенадцать лет снял 3Д ролик с собой в главной роли и не мог поверить, что этот косноязычный, неуклюжий дрищ ― действительно я.
– А Лена?
– Лена ― один из лучших моих специалистов. Тебе до нее еще ого-го сколько пилить! Она работает из Дипвирта, иногда я подкидываю ей творческие задания, как в случае с тобой. Она была одним из раздражителей. Кстати, именно она, посмотрев твой новый мир, сказала, что тебя надо брать. Я глянул ― и согласился с ней.
– Да кто вы вообще такие?
Пал Иваныч расхохотался и дал мне визитку.
«Черепашин Павел Иванович, Управление Реальностью № 3, главный инспектор».
– «Управление реальностью»? ― удивился я. ― Еще и под номером три? А чем занимается «УР-4»?
– «Четверка» ― контроль над рождаемостью, ― неожиданно серьезно ответил шеф. ― Человечество вымирает, чем выше уровень образования, тем меньше рождаемость. Можно вводить налоги на бездетность или платить деньги за рождение детей, но это полумеры. Они вводят в культурный код культ детей. Никакого принуждения, просто часть культуры.
– А «тройка»? Чем занимаемся мы?
И снова шеф некоторое время молчал, а потом предложил:
– Угадай.
Теперь замолчал я.
Я заинтересовал их тем, что создал новый крутой мир.
– Вы популяризуете Дипвирт? Чтобы люди не боялись его?
– С точностью до наоборот. ― Пал Иваныч холодно улыбнулся. ― Пару поколений назад технологии достигли очередного пика. Люди перешли из реала в виртуал ― они перестали ходить в магазины и кинотеатры, Дипвирт был ярче, четче и сильнее реальности. Вся тяжелая работа ушла технике, человечество начало терять себя. Первое управление реальностью занималось тем, что вытаскивало людей из вирта. Не по одному, а всех вместе. Скорректировали школьные программы, подправили литературу, ввели избирательную цензуру для игр и соцсетей. Два поколения ― и вот уже мы не единственная ячейка в управлении, а всего лишь третье подразделение. И, если будем работать так же хорошо, с годами станем пятым, а то и восьмым.
– То есть моя нелюбовь к виртуалу…
– Результат нашей работы.
– Но зачем тогда мой мир? Какая в нем польза?
Павел Иванович снова расхохотался.
– Реальность никогда не будет удовлетворять всех. Большинство пользуется дополненной реальностью ― чтобы видеть чуть иначе, слышать, чувствовать так, как им удобно. Запретив всё и навсегда, мы бы просто вызвали сопротивление, которое рано или поздно вызвало бы новую революцию ― не ту, которая с оружием, а типа технологической или сексуальной. Вместо того, чтобы запрещать, мы возглавляем.
– И мой мир…
– Твой мир заставил Ольгерда Костенко впервые подать запрос на выход из Дипвирта. Это тот, кого ты видел как злобного карлика. Знаешь, как я проверяю миры? Нет, конечно. Я ставлю минимальное влияние. Это когда нет всех тех стилей, звуков, красот, которые вы, творцы, прописываете с безумной тщательностью. Я оставляю только отзвук. Капля вина твоего мира на стакан воды реальности. В большинстве случаев даже самые крутые миры блекнут.
– А мой?
– А твой сделал реальность уютнее. Самую малость. На почти незаметное деление. Но знаешь что? Самое плохое, что происходит с людьми, бывает именно из-за того, что им в нужный момент не хватило именно такой малости.
Мы остановились, и шеф открыл передо мной дверь в безликое офисное здание с табличкой «УР-3».
Я замер на мгновение.
Как можно променять раскрытый мир возможностей реальности на красочную обманку виртуала?
Я сделал шаг вперед, и нора кролика поглотила меня.
Иван Кротов
Пять тысяч читателей
Летний сад
Во всем виноват Борька. Это он надоумил меня обратиться к Сагаловичу.
– Чего ты теряешься? ― Борис на секунду оторвался от смартфона. ― У Саги читак как грязи! Пусть поделится: в конце концов, Владлен твой куратор в союзе. Рекомендацию уже лет пять пишет.
И опять уткнулся в экран. Чай стыл, мороженое грелось. Вот так и общаемся ― он всегда где-то там, в электронных эмпиреях. Увы, хотя Сагалович и считается моим покровителем, идти с такой просьбой как-то не хотелось.
Мы сидели в кафешке на территории Летнего сада. За время, проведенное здесь, два раза срывался дождь, а потом выглядывало солнце. Последние несколько лет становится все теплее, но на питерских дождях потепление никак не сказывается. Борьке все равно, где общаться, лишь бы там имелся хороший wi fi, а мне нравится Летний сад: такой не по-русски аккуратный, чистый; словно попадаешь на другую планету. Сколько лет живу в Северной столице, а все не привыкну. Здесь отдыхаешь душой от унылых городских окраин.
Правда, на другой стороне канала шел ремонт ― ямы, кучи мусора, строители из Средней Азии. Рабочие суетились у эстакады воздушного метро. По каналу плыл катер с туристами. Парк тоже не пустовал. Молодежь, под присмотром пары электресс проводила шумную акцию с участием имитантов. Несколько машинок выполняли в воздухе сложные виражи, подростки шумно болели за свои команды. В отдалении виднелся домик Петра.
Один беспилотник заложил крутой вираж и, не справившись с потоком воздуха, залетел прямо на наш столик. Вблизи чудо техники не впечатляло: грубоватая копия стрекозы с местами облупившейся краской и выступающими деталями. Надя уже давно уговаривала меня купить такую же игрушку сыну. Стрекоза недовольно жужжала и била крыльями, не в силах взлететь со стола. Борька недоуменно поднял глаза, но, кажется, не смог сфокусироваться на происходящем. Наверно, играл.
Немного погодя к нам подошла парочка тинейджеров за своей игрушкой. По рукам бегут анимированные татуировки; повсюду пирсинги с гаджетами; волосы ядовитой расцветки. Наверняка, студенты ― школьникам тату еще не делают. Хотя кто знает. Сейчас все до безумия татуированы ― словно вокруг и не люди, а туземные божки. У Бориса вон тоже какие-то синие кляксы на руках обозначены ― чтобы не отставать от всех. Пока паренек, путаясь в словах и размахивая пестрыми руками, объяснял, что случилось, его подружка не отрывала
