над головой плыло и извивалось, закручивалось спиралью, словно хотело поглотить птицу. Отринув грядущую опасность, та летела вперед. Черные с серебром перья трепетали под потоками воздуха; хищница зорко высматривала добычу. А внизу было пусто, только лес плескался серо-зеленым морем, и плыл над ним запах гари.
Окруженный высокой стеной на холме стоял город. Вокруг него горели выселки. Между изб там метались люди, а кто-то уже был мертв: иссечен мечами или утыкан стрелами. Тянулись по дороге повозки с добром, которое выжившим удалось сберечь. Лишь безмятежно серебряная в свете луны река текла так же спокойно и огибала город, уходя вдаль насколько хватало глаз. Одинокие огоньки горели на стене, маленькие, жалкие – порыв ветра, и их не станет.
Птица снизилась, чтобы лучше разглядеть, чем можно поживиться. Падалью она брезговала – только если совсем уж в голодное время бралась за нее. Маленькие человечки, скучая, ходили туда-сюда между городских острогов и зябко ежились от холода. Надвигается зима. Снег тонким ковром уже рассыпан по земле, и тяжелые тучи скоро снова принесут снегопады с Севера.
Тонкий крик раздался в стороне, небольшая пичуга едва не врезалась в огромный бок хищницы, но успела увернуться. Белый кречет снежинкой на ветру метнулся в сторону, уходя от столкновения. Мелочь.
Птица слегка изменила наклон крыльев и снизилась снова. Окруженный еще одной стеной и длинными избами, над городом возвышался гранитный замок; лишь в одном окне его восточной башни горел мерцающий свет. Птица потеряла интерес к стражникам и направилась к дому. Примерилась и села. Острые когти заскребли по камню: хищница пыталась удержаться за небольшой выступ под окном. Едва умостив свою огромную тушу, она круглым глазом уставилась в окно.
На кровати лежал человек. Сон его был беспокоен. Светлые волосы прилипли ко лбу, покрытому испариной; одеяло сбилось на сторону, и огонек единственной зажженной лучины бросал на тело мужчины слабый свет.
Дверь в светлицу приоткрылась, и внутрь вошла девушка. Фигуру ее скрывал дорожный плащ, прихваченный металлической застежкой на плече, а лицо – капюшон. Зеленые глаза сверкнули из его тени в сторону окна – только ночь хорошо скрывала пернатого соглядатая. Девушка на мгновение замерла, разглядывая мужчину, медленно приблизилась и села на край кровати. Пола плаща соскользнула с серебристых ножен, висящих на поясе. Гостья сняла кожаную перчатку, слегка дотронулась до плеча спящего, затем убрала пряди с его лба. Мужчина вздрогнул и открыл глаза.
– Что же ты наделал, владыка?.. – прошептала девушка, но каждое ее слово долетало до слуха ночного охотника, словно она стояла рядом.
Князь сел, поднял руки и скинул с головы гостьи капюшон. Слабый свет озарил ее лицо.
– Млада… – без удивления произнес молодой правитель и провел пальцами по распущенным волосам, отливающим медью. – Я должен был. Должен.
Воительница мягко отклонила его руку и улыбнулась.
– Я больше не допущу беды, обещаю… – ее голос спокойно плыл в тишине. – Все будет хорошо.
– Я знаю, – князь неспешно дернул застежку ее плаща, и тот соскользнул на постель.
Правитель сверху вниз обвел ладонью плечо гостьи. Девушка медлила, разглядывая его лицо. Осторожно и тихо она вынула из ножен кинжал – князь не заметил.
С пронзительным криком птица рванулась вперед, сметая на пути перекрытие окна. Жалобно зазвенело стекло и осыпалось крупными осколками. Хищница тяжело опустилась на пол и взмахнула крыльями. Массивный дубовый стол у окна, словно разрубленный огромным топором, обрушился. Светец опрокинулся, потухла лучина. Холодный клинок тускло сверкнул в темноте, и под ребра птицы вонзилась боль.
Перехватило дыхание. Ночная мгла вокруг стала еще черней.
Геста вздрогнула и проснулась, не в силах совладать с бешеным сердцебиением. Ночная сорочка противно прилипла к телу. Тора зашевелилась на своей лавке, разбуженная криком.
– Девочка, что случилось? – ее обеспокоенный голос донесся из темноты.
Геста огляделась, еще не до конца понимая, где находится и что происходит. Ветер за окном стих. Луна щедро лила свет на пол. Послышались шаги Торы, и та села на кровать, примяв перину.
– Я же говорила тебе, что не надо обращаться к Малушке. Нагнала она на тебя кошмары…
Геста убрала от своего лица руку старухи, будто отмахнулась от насекомого.
– Я все видела… Все видела, Тора, – прошептала она, еще не сбросив с себя остатки сновидения.
– Что ты видела, девочка?
– Видела пожар. Драгомира. Младу в его покоях… Она убила меня. Я была витаром [25].
Глава 17
Вечер стремительно обратился ночью. В клети было темно: Млада не стала зажигать много лучин – не хотелось. Она сидела на лавке, поджав под себя ногу, и крутила в руке плоский кинжал, которым едва не убили князя. Узкое короткое лезвие походило на копье и переходило в рукоять, обмотанную тонкими полосками кожи. Млада хорошо знала такие клинки. Их удобно прятать в потайных складках одежды – так, что даже стража не способна обнаружить. Они не могут принадлежать тому, кто случайно стал убийцей. Да и метал их тот мужик очень уж умело. Без промедлений. Его лицо не было знакомо Младе, но она и так чуяла, что он, скорей всего, арияш.
А раз так, то людям Вигена придется туго: допрос будет долгим, если не бесполезным. Стоило бы помочь им, но лучше лишний раз не подступать к той черте, за которой Младу раскроют, и не высовываться.
Млада, примериваясь, взвесила кинжал в ладони, развернула пальцами и метнула в дверь. Потом второй. И третий. Они глухо звякнули, воткнувшись ровнехонько рядом друг с другом; из доски вылетела маленькая щепка. Внимательно осмотрев свою руку, как что-то чужеродное, Млада усмехнулась. Сколько лун она не пользовалась метательным оружием? Слишком мало, чтобы тело забыло намертво вплавленные в него навыки. Наставник учил верным ударам, которые даже издалека пробивают человеку основание черепа, шею или грудь. Жертва тогда умирает быстро, не успев испугаться. Теперь хотелось думать, что на всех, кого настигли кинжалы, пущенные рукой Млады, и правда была вина, о которой говорили заказчики.
Сейчас правые и виноватые вдруг поменялись местами. Арияш угрожал человеку, которого Млада должна защищать. Пусть даже временно.
Похоже, вельдский жрец хотел избежать открытого боя. Подослать убийцу – дело недостойное воина, да только это мало кого волнует. Говорят, мол, на войне все средства хороши. Но могло ли случиться так, что зелье на клинке всего лишь померещилось? Только один человек способен был развеять или подтвердить сомнения. Если не вздумает врать.
Млада послала за
