— Что я сделала? — только и спросила женщина.
— С утра. С того момента, как вы встретились в парке с моим мужем.
— Сегодня вы виделись с ним два раза, не отрицайте. В первый раз — в Штадтгартене, а во второй — в баре отеля «Раппенс».
Петра оглядела высокую женщину. Вопрос ту удивил. Казалось, она никак не придет в себя.
— Под таким именем я его знаю уже почти тридцать лет. Другие имена мне неизвестны.
— Да, естественно.
— Вот как! Не знаю даже, насколько это естественно. Потому что он мой муж, он англичанин, а зовут его не Арно, а Брайан Андервуд Скотт. Так его всегда звали. Это имя указано в его свидетельстве о рождении, и так его до самой своей смерти звала мать. Почему вы зовете его Арно фон дер Лейеном? Вы надо мной издеваетесь? Или просто уколете меня той штуковиной, которой размахиваете?
Этот судорожный выпад произвел на Петру впечатление. Она не разобрала и половины потока слов, вылившегося на нее всего за несколько секунд. Даже дорогой макияж не мог скрыть яростного негодования. Оно выглядело более чем искренним.
— Ничего, — ответила Лорин. — Пустую улицу. Вы об этом?
— Видите вон там на фасаде большую букву C?[25] Это кафе отеля «Гарнис». Если вы прямо сейчас пообещаете, что спокойно пойдете туда со мной, мне это не пригодится.
Петра помахала скальпелем — тот вновь скрылся у нее в рукаве.
— Думаю, нам с вами надо поговорить.
Глава 47
Официант подал чай в кофейных чашках и даже не извинился. Лорин долго ждала, пока остынет, потом с недовольным видом попробовала. Обе женщины молчали. Казалось, сидящую перед Лорин женщину буквально распирало. Она несколько раз смотрела на часы, намереваясь заговорить, но все же молчала.
Наконец она взяла чашку и сделала глоток.
— Вы же понимаете, что для меня все это — головоломка? — спросила она.
Лорин кивнула.
— И у меня есть ощущение, что сегодня могут пострадать люди. Возможно, это уже случилось, мы тут уже ничего не поделаем. Поэтому надо попытаться прямо сейчас соединить кусочки этой головоломки. Согласны?
— Наверное.
Лорин старалась быть любезной:
— Но кто может попасть в беду? С моим мужем ничего не может случиться, правда ведь?
— Может. Вам придется меня извинить — сейчас меня это не так сильно заботит. Я не доверяю ни вам, ни ему, понимаете?
— Не доверяете? Знаете что? Я о вас ничего не знаю! Вы можете кем угодно оказаться. Я вас раньше не видела. Вы знаете его тридцать лет под другим именем. И у меня складывается впечатление, что вам известно что-то, что, возможно, сказывалось на нашем браке на протяжении многих лет. Думаете, я вам доверяю?
Лорин стала размешивать в прозрачно-коричневой жидкости, которую официант назвал чаем, еще один кусочек сахара и наградила Петру широкой, но язвительной улыбкой.
— Ну а с другой стороны — у меня выбор есть?
— Нет, выбора у вас нет.
Смех женщины не вязался с ее невысоким ростом. Глубокий и звонкий, он казался искренним, но мгновенно смолк.
— Ну что ж. Меня зовут Петра. Можете так меня и называть. Петра Вагнер.
Она решительно кивнула.
— С вашим мужем я познакомилась здесь, во Фрайбурге, во время войны. Его положили в крупный резервный госпиталь к северу от города, где я работала медсестрой. Больше мы не виделись — пока он не объявился сегодня утром. Вы стали свидетелем нашей первой встречи почти за тридцать лет. Если верить вашему мужу, случайной встречи. Это правда?
— Понятия не имею. Я с мужем несколько дней не разговаривала. Он даже не знает, что я сюда приехала. Я понятия не имела и даже никогда не слышала о том, что во время войны он лежал в госпитале в Германии. Но зато я знаю, что он лежал в больнице, когда вернулся домой. И считался пропавшим без вести почти год.
— В этот самый год, о котором вы говорите, он лежал в больнице здесь, во Фрайбурге.
Лорин не ожидала узнать такое о прошлом Брайана. Услышанное казалось невероятным. И тем не менее у нее не осталось сомнений: сидящая перед ней женщина не лжет. Как любил повторять ее отец, страх и правда идут рука об руку, точно так же как ложь и самонадеянность. Несмотря на внешнее спокойствие, Петра казалась испуганной.
Придется им как можно быстрее завоевывать доверие друг друга.
— Ладно. Я вам верю, хоть, по мне, это все очень странно. — Снова глотнув неприятной на вкус жидкости, она продолжила: — Меня зовут Лорин Андервуд Скотт. Зовите меня Лорин, если хотите, — сказала она. — Мы женаты с сорок седьмого года. Меньше чем через два месяца у нас серебряная свадьба. Мы живем в Кентербери — там мой муж и родился. Он выучился на врача и сейчас занимается фармацевтикой. У нас есть дочь — ну и то, что обычно называют некоторыми привилегиями. Все то время, что мы женаты, мой муж в Германии больше не был и вернулся сюда две недели назад. И прошу вас меня извинить, но я об этом городе впервые услышала всего пару дней назад.
Две женщины разглядывали друг друга. Лорин умоляюще произнесла:
— Может, Петра Вагнер, вы мне расскажете, где мой муж?
* * *
Сидевшая напротив Петры высокая, стройная женщина могла бы с тем же успехом говорить на иврите. Она ее не слушала. Вместо этого она изо всех сил старалась найти у нее слабые места. Как правило, слова лишь затуманивают самое главное. Поэтому важнейший для Петры вопрос был такой: можно вообще доверять этой странной женщине или нет?
Прежде всего ей надо подумать о Герхарте. Если она не станет ничего предпринимать, то не подставит Герхарта под удар. Он, как всегда, останется в безопасности.
Естественно, она надеялась, что Штих, Крёнер и Ланкау в конце концов смогут до чего-то договориться там, на вершине. И все же ей было не по себе: накатило бессилие, да и чувствовала она себя далеко не в безопасности. «А если что-то пойдет не так, а если эта женщина задумала что-то недоброе — и не важно, что там на Шлоссберге случится?» — рассуждала она. В каком положении она сама окажется? И что потом будет с Герхартом?
Женщина напротив не профессионал — такое просто невозможно. Должно быть, она не лгала, говоря, что Арно фон дер Лейен — ее муж.
