– Франческо Гвиччардини– Постарайся просто отвлечься от этой проблемы, – сказал отец, после того как я разрыдалась, сообщив, что моя третья попытка вылечиться от бесплодия ни к чему не привела.
– Но, папа, как я могу отвлечься! – воскликнула я. – Это был наш последний шанс! У нас никогда не будет детей. Я никогда не стану матерью!
– Тогда просто смирись с этим, – ответил он. – Теперь ты уже точно знаешь, что с этим ничего не поделать – смирись и двигайся дальше. Переключись на что-то другое.
И сказав это, он сам тут же перевел разговор на другую тему.
Я была обижена и подавлена – его равнодушие к моей проблеме ранило меня. Да, тогда я восприняла его поверхностный (как мне показалось) ответ просто как нежелание обсуждать мою тяжелую жизненную ситуацию. Мне показалось, что это несправедливо по отношению ко мне. Ведь сама я в течение нескольких последних месяцев давала отцу очень много внимания и заботы, поддерживала его после смерти моей мачехи. Отец очень горевал, и я, будучи ответственной дочерью, ежедневно звонила ему и навещала два раза в неделю. Я от него тоже ждала поддержки – а что получила взамен? Равнодушие. Поверхностное отношение. Он вел себя так, будто ему было все равно, стану я матерью или нет!
Через несколько недель за праздничным ужином, который я накрыла в честь дня рождения отца, у нас снова зашел разговор о том, что я не смогу иметь детей, и я снова расплакалась.
– Я не понимаю, к чему столько слез! – холодно спросил отец, докладывая себе на тарелку еще бефстроганов и дикого риса. – Мне, например, было бы все равно – есть у меня дети или нет. Нет детей – меньше головной боли.
Его слова повергли меня в шок. Потрясенная таким заявлением, я даже не нашла подходящих слов в ответ и до конца ужина почти ничего не сказала. После того как отец ушел, я заперлась в спальне и прорыдала остаток вечера. Отец не только не сумел утешить меня, он фактически признался, что был бы рад, если бы и я не родилась, – он полностью обесценил мое существование! И это при том, что я была его единственным ребенком! Конечно, он и не думал обидеть меня намеренно. Во всяком случае, я надеялась на это. Мне хотелось верить, что он произнес свою реплику не подумав, не углубляясь в смысл слов. И я была уверена, что в ближайшее же время он все осознает и извинится передо мной… Но никаких извинений не последовало. Напротив, отношение отца ко мне стало еще более холодным. Мы начали реже видеться, реже говорить по телефону. Наше общение свелось к минимуму. И чем меньше мы общались, тем больше копилась моя обида на отца.
В течение нескольких месяцев я действительно отвлеклась от проблемы своего несостоявшегося материнства и с головой погрузилась в проблему сложных взаимоотношений с отцом – теперь он стал занимать все мои мысли. Он и мой невысказанный гнев, который разрастался как снежный ком. Из-за постоянного гнева и обиды я ощущала себя больной, у меня начались проблемы с пищеварением. Мне стало еще хуже, чем было раньше, – к моей печали по поводу того, что у меня никогда не будет детей, прибавилась печаль о том, что я как дочь тоже потерпела полное поражение. Из-за того, что я все время носила в себе невысказанные деструктивные эмоции и не желала расставаться с ними, я перестала молиться и медитировать, перестала видеть радость в жизни. И моя вера в Бога пошатнулась. Я чувствовала себя абсолютно несчастной.
А потом случилось чудо. Однажды ночью мне приснилась мама, умершая двадцать лет назад, и она мне кое-что сказала во сне, что полностью изменило мой взгляд на отца.
– Что ты хочешь от него? – спросила она. – Он же всегда был таким! В течение двадцати семи лет он был глух к моим чувствам. Почему ты решила, что он изменится?
Я проснулась от смеха. Меня словно осенило: насколько же глупыми были мои ожидания! Отец действительно всегда был таким. Он мог выслушать, помочь каким-то практическим делом, но утешать он никогда не умел. И все это время я пыталась добыть воду из камня.
В течение нескольких недель я от души смеялась каждый раз, когда вспоминала мамины слова, произнесенные во сне. Временами я даже представляла, как она смеется вместе со мной. Постепенно я освободилась от своего гнева и нереалистичных ожиданий и тогда почувствовала благодарность за то, что отец мог дать мне взамен эмоционального утешения что-то другое. И причем этого было немало: он мог меня выслушать, мог починить термостат в моей машине и отогнать ее в ремонтную мастерскую, мог посвятить меня в последние политические и экономические новости, мог просветить насчет новинок в сфере технологических разработок. Он давал мне много чего помимо эмоций и утешения!
Короче говоря, я простила его.
Время шло, а отец все еще иногда отпускал реплики, которые меня ранили. Однако я напоминала себе о его хороших качествах и о своем решении снизить ожидания относительно его способности проявлять сочувствие. Вместо того чтобы искать сочувствия у него, я стала находить его у своих подруг, а также у психолога, которые смогли поддержать меня в моем горе из-за того, что у меня не будет детей. Хотя я все еще продолжала печалиться, наши отношения с отцом улучшились. И все благодаря тому, что я простила его. Я снова начала молиться и медитировать, и снова обратилась к вере.
Примерно два года спустя произошло еще одно чудо. Я с удивлением обнаружила, что отец начал понемногу выражать эмоции. Например, он со слезами на глазах рассказывал драматические истории из своего раннего детства о том, как его братья и сестры обзывали его плаксой. Он также признался, что сдерживать чувства (а по сути, прятать их) его приучили в семье, когда он был еще малышом – и родители запрещали ему и его братьям и сестрам открыто выражать свои эмоции. Наконец, он даже объяснил мне, почему повел себя так отстраненно, когда я сообщила о моей неразрешимой проблеме с бесплодием.
– В то время я сам едва справлялся с тем, что на меня свалилось, – тяжело переживал смерть твоей мачехи. Я чувствовал себя настоящей развалиной. И если бы в тот момент еще и твое горе стал переживать глубоко, я, пожалуй, и сам бы умер.
