Грифоны… Белые статуи — то ли мраморные, то ли из какого-то другого, неизвестного Миле белого камня — они тоже, казалось, были снежными. Впервые, и почему-то именно во сне, Мила удивилась тому, как их много здесь. Словно однажды стая перелетных грифонов решила сделать в этом месте стоянку. Они опустились на выступы крыш и балконов, на бордюры маленького фонтанчика и вмиг все до единого окаменели. Так с тех пор и смотрят со своих вечных пристанищ каменными глазами: всё видят, всё знают, всё помнят.
За спиной Милы вдруг раздались шаги — под чьими-то ногами мягко хрустел снег. Мила обернулась — фигура, возникшая в нескольких шагах от нее, на белом фоне казалась темной.
— Гарик.
Услышав ее голос, он остановился, а Мила, наоборот, бросилась к нему, не скрывая радости.
— Гарик!
Но в двух шагах от него она невольно отпрянула. Выражение на лице Гарика показалось ей пугающим: он смотрел словно бы на нее, но Мила чувствовала, что на самом деле его взгляд устремлен сквозь нее.
Хмуро вглядываясь в его отстраненное лицо, Мила все-таки заставила себя подойти ближе. Когда она приблизилась к нему вплотную, вдруг пошел снег — крупными, как тополиный пух, хлопьями. Сквозь пелену снега Мила заглянула в синие глаза Гарика — и ужаснулась. Они были пустыми — глаза не человека, а большой фарфоровой куклы. В отчаянии Мила схватила его за руки — кисти были неподвижные и холодные.
— Гарик, оживи, — испуганно попросила Мила, умоляюще заглядывая ему в лицо.
Но он даже не пошевелился, не ответил на ее взгляд! Тогда Мила потянулась к нему, чтобы прикоснуться к его сомкнутым губам и согреть теплом своего дыхания, но Гарик вдруг начал исчезать. Хлопья снега падали на его лицо, и само это лицо словно распадалось на хлопья снега. Они падали на землю — хлопья, размером с больших белых бабочек. Тяжело дыша, Мила захотела закричать, но не смогла.
Гарик исчез. Его не было. А вместо его холодных рук, которые она мгновение назад держала в своих руках, теперь были полные горсти сухого белого снега… Почти сразу пришло пробуждение.
Вскочив на кровати, Мила вытащила руки из-под одеяла и уставилась на растопыренные ладони. Из груди ее тотчас вырвался облегченный вздох — никакого снега не было, ее ладони были пусты.
Около минуты Мила просто сидела, цепко ухватив пальцами край одеяла — словно спасательный круг. Ей нужно было успокоиться, унять сумасшедшее дыхание, прийти в себя после кошмарного сна. А в том, что это был кошмар, Мила нисколько не сомневалась.
Этот сон был похож на те, что уже снились ей прежде, — сны, в которых она бродила среди каких-то камней совсем одна, пока рядом вдруг не оказывался Гарик. Она хорошо помнила, что каждый раз во сне целовала его, а пробуждаясь, была уверена, что привидевшееся — всего лишь отражение ее желаний, ее чувств к Гарику. Ей казалось — во сне просто сбывается то, о чем наяву она запрещает себе даже думать. Те сны не казались ей плохими. В отличие от этого.
Теперь они с Гариком были вместе, хотя она по-прежнему скрывала от него правду о своем прадеде и отчаянно боялась, что он узнает об этом. Но раз они вместе, отчего же во сне она все так же тянется к нему, как будто в реальности между ними расстояние? Нет, что-то было не так с этим сновидением. Что-то было неправильно.
Она снова хотела его поцеловать, но он исчез… Стал снегом… Нет, не это было самым пугающим. Мила вспомнила: страшнее всего были его глаза — пустые и стеклянные. Что же может означать этот сон? Что?
Мила сделала глубокий вздох и заставила себя слезть с кровати. Всовывая босые ноги в тапки, она мысленно пыталась восстановить душевное равновесие: глупо накручивать себя из-за какого-то дурацкого сна. Сейчас она спустится вниз, выпьет воды и сумрачное настроение, навеянное сновидением, рассеется. В конце концов, не впервые в жизни ей приснился плохой сон. Они все равно никогда не сбываются. Вот если бы это было одно из ее видений, тогда другое дело, а сон…
Спускаясь по лестнице, Мила в нерешительности вдруг остановилась на одной из ступенек. Что-то смутное тревожно шевельнулось в ее сознании. Так ли она уверена, что ее сны никогда не сбывались? Тряхнув головой, Мила отогнала от себя пугающие мысли и продолжила спуск.
Добравшись до столовой, она зажгла заклинанием свет карбункула и в рубиновом сиянии подошла к столу. Взяла чистый стакан и налила в него воды из графина. Залпом выпила, словно умирала от жажды, и вернула стакан на стол.
В свете карбункула одна из граней стакана блеснула яркой вспышкой. Ослепленная, Мила коротко мигнула, и в тот же миг… Время замерло. Звуки исчезли. Все вокруг спеленало толщей льда — Мила словно оказалась в ледяном коконе. И тогда перед ней явился город.
Черный и мрачный, он стоял будто бы в неком вакууме. Словно в ткани жизни была неведомо как образовавшаяся прореха — место без жизни. И в этой-то прорехе притаился черный город: мертвый и пустой. Его каменные башни словно касались неба. Десятки или сотни башен — Мила не смогла бы сказать точнее, она видела только, что их много, очень много. Ей казалось, что она смотрит на утыканное огромными обгоревшими дочерна деревянными кольями поле. Но не было никакого поля, не было земли — был только камень. Всюду. Перед ней прямо в воздухе материализовался город, монолитом вылепленный из чужеродного черного камня, словно из глины. На миг Миле показалось, что город словно бы открылся ей. Она заглянула вглубь и внутренним зрением открыла вдруг для себя его суть, его душу… — пустоту.
Толща льда вокруг Милы вдруг наполнилась ярким светом, словно внутри нее полыхнул пожар. Вспышка вынудила Милу зажмуриться, а когда она открыла глаза, перед ней был только стоящий на столе пустой стакан — и ничего больше. Привидевшийся ей черный город бесследно канул в небытие.
Сделав неловкое движение, Мила чуть не уронила стакан на пол, но успела схватить, когда он соскользнул со стола. Она отодвинула стакан подальше и сделала несколько шагов назад. Потом повернулась и вышла из столовой.
Поднимаясь вверх по лестнице, Мила вдруг словно прозрела. Уже трижды ей снились какие-то развалины. Последнее испытание Соревнований Выпускников должно состояться в руинах Харакса — не это ли место она видит во сне? Может ли это быть совпадением? Не верится. А если ей снятся именно они — руины Харакса, то почему? Мила никогда не видела этого места, и сны ее никогда не были пророческими. Будущее ей показывали видения Аримаспу, а не сны. И последние три раза в видениях ей являлся черный каменный город.
Войдя в комнату, Мила вернулась в кровать и забралась под одеяло. Лежа в темноте, она думала о том, что Барбарис рассказывал о руинах Харакса. Там притаились островки чужих миров. Возможно ли, что черный город из ее видений, показавшийся ей инородным, не имеющим ничего общего с реальностью, один из таких островков?
Мила вспомнила, что после второго видения собиралась узнать в библиотеке Думгрота, есть ли в Таврике место, которое показывало ей Северное Око. Но из-за Соревнований и учебы это просто вылетело у нее из головы. А теперь Мила подумала: если она права в своих предположениях, то получается, что ничего о черном городе она узнать не сможет до тех пор, пока… не попадет туда сама.
