благодетель лжёт мне? Не труди глотку, дорогой. Знаю, что она у тебя — главный рабочий инструмент…
Вот уж кто бы говорил.
— …Но даже не рассчитывай на этот раз.
— Как скажешь, моя прелесть. Но знаешь, вообще-то я крайне редко лгу, особенно напрямую. И сейчас говорю правду: кто бы тебя ни надоумил, он действительно ввёл тебя в заблуждение. Ты собралась уничтожить меня просто так, растратить мои силы на ерунду…
— Такой исход меня тоже вполне устроит, — хищно улыбнулась она. — Силу не получу, так будет хоть удовольствие. Не самый плохой итог, если ты спросишь меня!
— И это после всего, что я для тебя сделал? — спросил я. — Эх, моя дорогая, ты такая неблагодарная!
— Я-то? А за что я должна тебя благодарить, голубь облезлый? — она презрительно скривилась. — Не многовато ли ты на себя берёшь?
— Ну не знаю, за что, но могу предположить, — хмыкнул я. — Власть, богатство, побрякушки, деньги, машины, подписчики, поклонники, дома… Дальше продолжать?
В её глазах полыхнула чистая ненависть.
— А ты тут причём? Кого вообще интересуют эти крохи с барского стола?
— Крохи? Дорогая, осмелюсь напомнить, что ты пела иначе, когда мы заключали контракт.
— Потому что ты лгал мне.
— Н-да? Интересно бесы пляшут! Я, как уже было сказано, крайне редко лгу, особенно — при заключении контракта. Собственно, исполнение каждой закорючки сделки всегда было частью нашей корпоративной политики.
— Ты говорил, что я получу всё, чего хочу! — её голос теперь звучал истерично.
— И ты получила всё, чего хотела, — да я просто Демон Очевидность!
— Это оказался обман!
Я едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Ну серьёзно? Правда?
— Будь добра объяснить, в чём же оный заключался — потому что, когда я в последний раз проверял, у тебя было всё, о чём ты раньше мечтала. А проверял я совсем недавно.
Она скривилась.
— Не притворяйся идиотом, Шакс. Тебе не к лицу.
Ну так-то да, но…
— И в чём же притворство?
Она презрительно покачала головой:
— Ещё раз тебе говорю, не старайся. Мне объяснили, как работает эта твоя контора. И что с самого начала я была для тебя только забавной и не особенно даже вкусной тварюшкой, которую можно использовать, чтобы подкорректировать вероятности в пользу своего офиса, исчерпать до дна и выкинуть. Или скажешь, неправда?
Ну, вообще-то правда. Только тут тоже нужно учитывать парочку крохотных нюансов…
— В какой-то степени. Но ты с самого начала не могла не догадываться, что мы — не благотворительный центр с понями и радугами, специализирующийся на бескорыстной помощи всем нуждающимся. У нас, конечно, есть печеньки, но это не отменяет мышеловок. Наша работа основывается на контракте и принципе “где-то ты полезен мне, где-то я тебе”. И мне не верится, что это для тебя внезапно, спустя столько лет контракта, стало новостью и шоком. Мы вполне честны в своих обязательствах, знаешь ли!
— Шакс-Шакс… — она неожиданно ласково потрепала меня по щеке, другой рукой вытащив откуда-то впечатляющего вида охотничий нож. — Видишь вот это? Это от моего супруга, благо, ему больше не понадобится… Давай упростим: ты в ловушке, и всё для тебя кончено. И можешь сколько угодно рассказывать мне о контракте, честности и прочей ерунде, но… Давай так: одна реплика — одна рана. Всё ещё хочешь болтать?
А что мне остаётся? Процесс-то пока только пошёл.
— Да, хочу. Это выглядит довольно честной сделкой.
Она выполнила своё обещание.
Я мысленно прикинул, что это будет длинная ночь. Одно хорошо: можно будет привыкать к человеческой боли постепенно.
И искать способы с ней справляться.
Люди же как-то справляются, правда?
Хотя ладно, не спойлером будет признать: хреново справляются. Но я, прожив на свете так долго, должен быть лучше.
Наверное.
— Тебе ли не знать, что этот мир изначально не честен, — заметила между тем Ю., проведя своими тонкими и прекрасными пальчиками по моей покрытой кровью коже в пародии на ласку. — В нём не бывает честных сделок.
Эта грустная, мягкая нотка, совершенно фантасмагорическая на фоне флюидов некромантии и безумия, была настолько не похожа на то, что я всегда знал про Ю., что даже не верилось. Проделки Легиона зашли так далеко? Ведь не мог же я настолько в ней ошибаться?
Или мог?
Эта человеческая слепота, не позволяющая прощупать ментальный план, определённо сводила с ума. Как люди в этом живут вообще, как умудряются понимать друг друга, не имея ни малейшей возможности контактировать с чужой сущностью напрямую?
— Это правда. Но всё же я возвысил тебя, как бы ты там ни пыталась нынче всё это обернуть.
Она засмеялась, и этот светский, почти-не-безумный смех очень странно звучал здесь, среди разбросанных по полу условно живых органов и прочих чудесных проявлений происходящего.
— Ах, серьёзно? Знаешь, как же я ненавидела тебя, всегда! — сообщила она весело и доверительно. — Как мне хотелось причинить тебе боль, заставить полюбить, убрать с твоего лица это высокомерное выражение зажравшейся твари… Ты можешь себе представить, как это глодало меня изнутри?
Я почти страдальчески вздохнул.
Ну вот, никогда такого не было, и снова…
— Ты удивишься, но вот вообще ничего неожиданного. Все вы такие… или почти все.
— И у этого совсем нет причин? — прищурилась она. — Честные демоны всем радостно помогают обрести желаемое, а клиенты их почему-то в ответ недостаточно любят?
— Ты неплохо улавливаешь суть, дорогая. Продолжай, — чем дольше мы разговариваем, тем больше у меня времени перед тем, как ты перейдёшь к основному блюду.
— Только вот твоё якобы “желаемое” на поверку оказывается совсем не тем, чем кажется. И не тем, чем должно было быть!
— Всё не то, чем кажется, — какая же она утомительная. Как же я устал. Почему я чувствую себя таким усталым? Что с этим телом вообще не так? — И, уж прости, но ты получше прочих знаешь, что никто тебе тут ничего не должен. Ты загадала желание, ты сказала, что не пожалеешь ничего во имя его исполнения, ты отдала себя в мои руки. Я дал тебе всего, чего ты просила, как и положено приличному демону моего уровня.
— О, да брось! — рассмеялась она сребристо, и смех её отчётливо пах кровью. Моей. — Ты подобрал меня сломанной девчонкой, тупой и сопливой, ты пообещал
