попытку приподняться.
Она поднесла мне ко рту чашку с жидкостью, а когда я сделал несколько глотков, стала меня кормить, как ребенка, кашей с ложечки. Я не хотел есть, чувствуя тошноту, но и не мог сопротивляться такому нежному уходу, какого не видел и в детстве. С трудом проглотив несколько ложек каши, запив несколькими глотками настоя каких–то трав, я тихо прошептал:
— Спасибо тебе за все… Я никогда это не забуду…
— Все будет хорошо, милый… Ты только поправляйся… — снова произнесла она певуче своим нежным голосом.
— Мерседес, — внезапно спросил я, с трудом произнося слова. — А отсюда нельзя убежать?
— Это тебе в таком виде? — и она грустно улыбнулась.
— Ну, если не сейчас, то позже? — настаивал я.
— А будем ли мы еще живы «позже»? — спросила она, и грусть легла на ее прекрасное лицо.
— Будем, — почему–то уверенно, несколько окрепшим голосом, произнес я.
— Хорошо, милый… Тогда и убежим. А пока пей это и спи…
Я сделал еще несколько глотков и ощущал нежное прикосновение ее рук, пока не заснул.
Глава 5
«Подонок!.. Вон!..»
Давно я не просыпался от видения разъяренного лица мистера Эндри, но сегодня опять пробуждение было именно таким. Я открыл глаза, и возникший перед моим взором потолок и боль во всем теле напомнили мне о моем положении. Я постепенно пошевелил руками, а затем и ногами. Я почувствовал боль, но и почувствовал то, что кости целы: мои конечности двигались. С трудом я встал с топчана и прошелся по комнате. Голова кружилась, и я шел как по палубе корабля в хорошую качку.
Как и говорила Мерседес, у противоположной стены я увидел следы запекшейся крови.
— Да, Фред получил свое, — подумал я.
Я сделал несколько кругов по комнате и уже был уверен, что могу, хоть и медленно, но передвигаться сам, без посторонней помощи. Однако, дотронувшись до распухшего лица, я снова ощутил боль при прикосновении к небритому лицу.
Пожалуй, я не мог бы найти ни одного дюйма на своем теле, прикосновение к которому не отзывалось бы болью. Однако, вероятно, благодаря напитку, даваемому мне Мерседес, чувствовал себя весьма сносно. Я доковылял до топчана и опустился на него.
«К чему мне приснился этот старый дурной сон?» — мелькнула у меня мысль.
Открылась дверь, и вошла с подносом Мерседес.
— Добрый день, мой милый, — приветствовала она меня.
Она нравилась мне с каждым днем все больше и больше, а ее нежность и непосредственность просто умиляли меня.
— Добрый день, мой ангел, — тихо проговорил я, любуясь ею. И вдруг увидел румянец на ее лице…
— Кушайте, сеньор, — тихо произнесла она, ставя передо мной поднос. Взор ее был опущен.
— А разве вы не будете меня сегодня кормить? — искренне огорчился я.
— А я… я не знала, будет ли это приятно сеньору, — смущенно проговорила девушка.
— Очень… очень приятно. Мерседес… Вы единственная девушка, кому я говорю это, — горячо заговорил я.
— Успокойтесь, милый, — мягко сказала она, перебивая меня.
Она села рядом и начала снова кормить меня, как маленького ребенка. Даже из ее нежных рук мне было больно брать пищу и жевать. Однако я упорно ел, чтобы с каждым новым кусочком пищи ощутить ее нежное прикосновение.
— Ешь, милый… Ешь… Тебе надо набраться силы… Силы, чтобы жить… жить… — тихо шептала она.
Мне хотелось, чтобы завтрак длился бесконечно. Но я видел, что уже скоро не смогу проглотить даже маленького кусочка из ее рук. Вновь стало подступать чувство тошноты.
Нашу идилию прервал Мигуэль, вошедший в сопровождении Хосе и еще каких–то двух крепких парней.
— Прекрасная картина! — воскликнул он. — Она Подала мне блестящую идею!
Мерседес поспешно вскочила и поспешила выйти.
— Останься! — властно приказал ей Мигуэль.
Она остановилась в нерешительности.
— А теперь, мистер Томпсон, я дам вам на размышление только десять минут, — обратился он ко мне. — Или вы назовете место, где хранятся интересующие меня бумаги, или сейчас на ваших глазах мои парни будут забавляться с этой девкой, — и он кивнул головой в сторону Мерседес.
— Нет!.. — вырвалось почти одновременно у нее и у меня.
— Но это еще не все, — продолжал усмехаясь Мигуэль. — Чтобы вам не было скучно слышать ее вопли и радостные возгласы моих парней, Хосе в это время постарается лишить вас мужской гордости, чтобы вы больше никогда не заглядывались на девок. Это сохранит вашу пока еще нужную мне жизнь, оставит возможность болтать вашему глупому языку, а остальное… Это уже ваши проблемы… У Хосе есть уже такой опыт с животными, но, по–моему, ты не намного хуже скотины… Итак, десять минут для принятия тобой решения…
— Дайте закурить, — прохрипел я.
— О, мы, кажется, немного поумнели, — сказал Мигуэль и кивнул головой Хосе.
Тот прикурил сигарету и протянул ее мне: Я сделал с жадностью первую затяжку и закашлялся, но потом снова жадно затянулся дымом. С непривычки немного закружилась голова.
— Что делать? — мелькнуло у меня в голове.
Я был уверен, что Мигуэль выполнит свое обещание, но не мог найти выход.
И вдруг я вспомнил свой сегодняшний сон.
— Хорошо, — тихо проговорил я, — но у меня к вам есть просьба…
— Какая же? — поинтересовался Мигуэль.
— Пусть Мерседес останется здесь со мной…
— О, вы уже и познакомились! — издевался Мигуэль. — Ну тогда эта просьба вполне выполнима.
— Это точно, сеньор Мигуэль? Я хочу быть уверенным, что с ней ничего не случится…
— Разумеется. Для нее ты сейчас вполне безопасен, а мои ребята найдут девок намного лучше, да и моложе ее… — ответил он, презрительно разглядывая меня и ее.
Я заметил, как скрытая ярость мелькнула в ее глазах.
— Хорошо, тогда слушайте, сеньор Мигуэль, — проговорил я, бросая на пол докуренную сигарету. — Но только дайте мне еще сигарету…
Получив от Хосе еще одну сигарету, я начал рассказ:
— Еще тогда, в машине…
— Ты начинай с того, как вскрыл сейф, — перебил меня Мигуэль.
— Хорошо. Вскрыв сейф, я вынул оттуда все документы, деньги и захватил запасной паспорт, так как не веря в ваше обещание, я решил бежать. Я подобрался к будке охранника, а когда
