кормить, сохраняя ваш язык, чтобы он в конце концов смог сказать то, что меня интересует.
— О, сеньор Мигуэль, — ответил я с наигранным весельем, хотя и почувствовал, как неприятный холодок пополз по моей спине, — я и не думаю сопротивляться, чтобы не давать вам повода показать свое искусство стрелка.
Я просто надеюсь, что испробовав без успеха силу физического воздействия, вы станете более благоразумны и сговорчивы…
— Закрой рот, подонок, — процедил он сквозь зубы, — пока то, что умеют делать мои парни, не выдержал никто. — Потом, повернувшись к парням, он добавил:
— Ну, живо!..
Они подошли ко мне и связали мне руки. Я ждал с напряжением продолжения этого спектакля. Ждал, кто первым меня ударит.
— Ну, а теперь, — произнес Мигуэль, когда мои руки были связаны, — с тобой просто жаждет побеседовать наш общий друг Фредди…
В подвал вошел Фред, поправляя на руках перчатки и жуя резинку. Его левая половина лица была отечна, а в области скулы красовался отличный кровоподтек. Глаза его, не выражавшие ничего раньше, сейчас яростно горели.
Он медленно приближался ко мне. Я все понял, но решил хоть напоследок посмеяться над ним.
— О, доблестный убийца! — воскликнул я. — Оказывается, ты умеешь убивать только безоружных, бить парней только со связанными руками, но это…
Договорить мне не пришлось. Я видел направление удара и слегка отклонился, но все равно мне показалось, что меня лягнул бешеный конь.
Второй удар, в корпус, лишил меня на минуту возможности вдохнуть, и тяжелая тошнота подкатила комом к моему горлу… Тут же последовал удар в голову, и я упал, теряя сознание. Я еще почувствовал несколько яростных ударов ногами и, как сквозь туман, до меня донеслись слова Мигуэля:
— Осторожней, Фреди, он пока еще не должен умереть…
Очнулся я от того, что на меня лили воду. Когда я открыл глаза, то Раймундо и Хосе подняли меня с пола за руки. Я снова увидел искаженное злобой лицо Фреда.
— Ну, продолжим, ублюдок, или будешь говорить? — прошипел он.
Я не мог ответить и лишь отрицательно покачал головой. Удары снова посыпались на меня. Через некоторое время я почти потерял чувствительность, осталась только жгучая боль во всем теле и привкус крови во рту…
Я пришел в себя от нежного прикосновения влажной ладони, и как бы сквозь сон услышал нежный голос:
— Бедный… Бедный мальчик… Что они с тобой сделали?..
Это было произнесено таким тоном, каким причитают матери над израненным сыном. Голос удивительно был певуч и лился подобно серебряному свету луны над морем, возвращая меня к жизни. Я с трудом приоткрыл набухшие веки и увидел над собой нежное лицо молодой девушки. Ее платиновые волосы едва касались моего лица. Даже на смуглой коже лица преступала бледность. А ласковые ее глаза были полны слез сожаления.
— Кто ты? — прошептал я, с трудом ворочая языком.
— Тише… Вам трудно говорить. Я такая же невольница, как и вы, но меня пока не бьют.
— Как тебя зовут?
— Мерседес… Тише…
Она мне дала из чашки какой–то жидкости. Я попытался проглотить, но почувствовал боль и приступ тошноты.
— Спокойно, милый… Спокойно… — тихо шептала она, поглаживая меня ласковой рукой по лицу. — Надо потихоньку пить… пить…
И я пил, давясь, пил с трудом, маленькими глотками немного тягучую жидкость с приторным запахом…
— Вот и хорошо, — шептала она. — Вам станет легче…
Я с благодарностью взглянул на нее и, увидев в полутьме комнаты ее глаза, действительно почувствовал себя немного легче. Так под ее нежный шепот и легкое поглаживание руки, я заснул… Сон был мягким, обволакивающим, хотя иногда сквозь сон я чувствовал боль во всем теле. Проснулся я относительно бодрым, но при малейшем движении боль отдавалась в каждой моей клеточке.
Раздался скрип открываемой двери, и снова появилась Мерседес. Она склонилась надо мной, протирая лицо мокрой тряпкой, делая какие–то примочки, тихо шепча нежные слова. Потом она поднесла ко рту чашку с жидкостью, довольно приятной на вкус, а когда я сделал несколько глотков, снова начала протирать мне лицо и тихо массировать руки и плечи. В помещение вошел Мигуэль в сопровождении Фреда.
— Ну как, мистер Томпсон, будем говорить или у вас есть желание повторить вчерашнюю «беседу» с Фредом? — спросил Мигуэль, усмехаясь.
— Оставьте его в покое, — тихо, но твердо сказала Мерседес.
— Он плох…
— Заткнись, грязная мучача, — прорычал Фред и пнул ее ногой под зад.
От неожиданности она навалилась на меня, прижавшись, своими пышными грудями к моей груди. Ее волосы осыпали мое лицо, а влажные нежные губы коснулись моей щеки. Но через мгновение она была уже на ногах. Глаза ее пылали, и она была особенно прекрасна.
— Убирайся, — небрежно процедил Фред, кивая головой на дверь.
Лютая ненависть охватила меня. Я уже не чувствовал боли во всем теле, а только видел наглую, улыбающуюся физиономию Фреда. Я поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал к нему шаг. Я еще не знал, что произойдет, но шел, шел медленно ступая, с огромным трудом передвигая, казалось, чужие ноги, немного приподняв связанные руки.
— Иди… иди, ублюдок, — цедил Фред, жуя резинку и отступая к стене.
Вдруг он остановился, и я понял, что сейчас последует удар.
Но в ту же минуту, собрав последние силы, я подскочил в воздух, согнув ноги, и затем резко выпрямил их, ударяя ногами Фреда. Я почувствовал, что мой удар достиг цели…
Это последнее, что я мог сделать, теряя сознание. Но в последний миг я услышал какой–то глухой удар.
Уже второй раз я приходил в себя под нежное прикосновение рук Мерседес.
Все тело нестерпимо ныло, болела голова, но я почувствовал, что мои руки были развязаны. Она обтирала мое лицо, — Я с трудом приоткрыл глаза.
— Ты уже пришел в сознание, милый? — нежно произнесла она.
— Да… Мерседес… — едва прошептал я. — А кто развязал мне руки?
— Это сделала я.
— А как… как же охрана? — с трудом я высказал вслух мелькнувшую мысль.
— Им сейчас не до тебя… — тихо произнесла Мерседес. — Ты убил Фредди…
— Что?!.. — выдохнул я.
— Да, после твоего удара он ударился головой о стену, и кровь пошла у него изо рта и ушей… Лежи тихо, — сказала она, нежно удерживая рукой мою
