Ознакомительная версия. Доступно 68 страниц из 337
«камса» и перловая крупа, прозванная «шрапнелью». Среди юнкеров было много заболеваний тифом.
В конце февраля стали поступать сообщения о накоплении сил противника на Юшунском и нашем участках фронта, и, наконец, 27-го, кажется, февраля на рассвете началось новое наступление красных.
Решив использовать элемент неожиданности, они еще в темноте бросились в атаку. Пехота наша встретила их огнем. Впереди нас закипел бой, наши орудия и «прикрытие» были наготове. Первой заговорила пушка капитана Олехновича, и за ней вступила в бой и вся наша артиллерия. Когда уже совершенно рассвело, первая атака красных была отбита, но со стороны Юшуни слышалась непрерывная канонада. Через несколько часов, поддержанные слабым артиллерийским огнем (видимо, у них было мало орудий), красные снова перешли в атаку, пользуясь густым туманом, но совместными действиями пехоты и артиллерии и эта атака была отбита, и красные отошли на исходные позиции.
Когда мы уже собирались праздновать победу, было получено сообщение, что главный, юшунский участок фронта прорван красными, и нам было приказано сняться с позиции и отходить в направлении на Воинку, чтобы не оказаться отрезанными противником.
Обождав пушку капитана Олехновича, мы двинулись. Из-за невылазной грязи, болот и гатей, пересекающих дорогу, отступление шло медленно и тяжело.
У одной большой гати застряли почти что окончательно. Вот тут-то и поработали гунтера-коренники 1-го орудия, которых впрягали, поочередно, в другие орудия и ящики. В стороне медленно тонули засасываемые грязью повозки и какая-то несчастная лошадь, которой никак уже нельзя было оказать помощи.
Красные пытались помешать нашему отступлению огнем двух пушек, которые по ошибке били по небольшому хуторку вправо от нас. Юнкера шутили, говоря, что командир красной батареи был «наш», так как определенно не хотел в нас попадать (может быть, так оно и было на самом деле?).
Пройдя верст десять, мы остановились у одного большого хутора. Здесь был получен грозный приказ генерала Слащева: немедленно перейти в контрнаступление и остановить красных. Прибыли подкрепления – эскадрон гусар, не помню уже, какого полка, и горсточка пехоты; главные же резервы были брошены на Юшунь.
По приказу полковника Пастернака, все имеющиеся налицо восемь орудий выстроились в одну линию, позади пехоты, имея то же самое расположение, что и раньше: на правом фланге чешскую батарею, потом пушки 34-й бригады – в центре и нашу – на левом фланге. Сам полковник Пастернак устроился на наблюдательном пункте, на стоге сена.
Не помню уже, сколько времени тянулось томительное ожидание. Вдруг впереди раздался бешеный ружейный и пулеметный огонь, это наши встретили наступающие цепи красных. Сразу же вступили в бой и наши пушки. Сначала стреляли поорудийно и повзводно. Прицел все уменьшался. С наблюдательного пункта вдруг пришла команда «Беглый огонь!» – и все восемь орудий заработали так, как будто хотели перегнать друг друга, только успевали подавать снаряды…
Вдруг телефонист на батарее крикнул: «Красные бегут!» Огонь впереди еще как будто бы усилился, и оттуда донеслось «Ура!». Все наши пешие и конные части бросились в контратаку. Прицел стрелявших орудий стал быстро увеличиваться… Через несколько минут чешская батарея помчалась вперед, за нею – пушки 34-й бригады и, наконец, наша батарея. Так, поочередно меняя позиции, мы преследовали нашим огнем спешно уходивших красных. К вечеру подошли к знакомой уже нам злополучной гати и разбитому хуторку и там заночевали, прямо на позициях.
Утром мы вошли в Карпову Балку. Узнали, что красные разбиты также и у Юшуни и положение восстановлено, но что наше контрнаступление продолжается. После короткого отдыха мы двинулись на Армянск и Перекоп, уже взятые с налета нашими частями юшунского участка.
Ночевали в Армянске. Продолжая наступление, наши части, поддержанные свежей донской конницей генерала Морозова[289], вышли за Перекопский Вал, но здесь встретили сильное сопротивление красных, организовавших оборонительную линию у села Первоконстантиновка в камышах, вдоль широкой гати. Необходимо было их оттуда выбить, и для этого туда были направлены спешным порядком наши 1-е и 2-е орудия, под командой капитана Лукьянского, с задачей облегчить пехоте переправу через гать. Здесь и произошло лихое и красивое артиллерийское дело: подойдя по широкой и большой балке как можно ближе к противнику, обе пушки выскочили из балки и, проскакав на карьере довольно большое промерзшее поле и снявшись с передков прямо перед гатью, открыли беглый огонь прямой наводкой по засевшим в камышах красным.
Те сейчас же, конечно, ответили сильным, но беспорядочным ружейным и пулеметным огнем, к которому вскоре присоединилась и красная артиллерия: первый же снаряд угодил как раз между 1-м орудием и отъезжавшим передком, не нанеся, к счастью, никаких потерь ни прислуге, ни лошадям. Юнкера и тут опять шутили, что командир красной батареи был тот же «свой», так как следующие снаряды просто не хотели ложиться на наши пушки, а рвались где-то вправо, влево, спереди или сзади…
Капитан Лукьянский, не обращая внимания на пули, стоял во весь рост на правом фланге орудий и подавал команды, а наши лихие и опытные наводчики били противника, что называется, в лоб. Я был на 1-м орудии и отчетливо слышал, как пули щелкали, попадая в орудийный щит…
Огонь наших пушек был настолько меток и быстр, что противник не выдержал и начал покидать камыши; в этот момент поднялась наша пехота, беспрепятственно перешла гать и ворвалась в Первоконстантиновку. И здесь наши орудия поддержали пехоту, сопровождая отступающих красных беглым огнем. Закончила бой конница генерала Морозова, которая, обойдя противника слева, к вечеру загнала красных в Сиваши, а на следующее утро уничтожила 2500 красноармейцев, захватив при этом два орудия (наверное, те самые, что стреляли по нас!). Так закончился славный бой под Первоконстантиновкой, за который наша батарея была представлена к 20 Георгиевским крестам.
Наступление красных опять потерпело неудачу, и бои прекратились. Нас отвели в Карпову Балку. В марте мы передали наши орудия пришедшим нам на смену частям корпуса генерала Кутепова. Из Карповой Балки мы перешли в село Солдатское, где встретили праздник Пасхи, потом долго стояли в немецкой колонии Люстиг и, наконец, получили распоряжение направиться в Севастополь, в состав гарнизона Севастопольской крепости и для продолжения прерванных занятий. В Джанкое встретились с нашей 2-й батареей, которая, оказывается, не отстала от нашей и за бой под Таганашем и Чонгаром также заслужила 20 Георгиевских крестов. Подробностей о действиях 2-й батареи не помню, вспоминаю только, что юнкера превозносили своего командира батареи, полковника Грибовского, старшего офицера, полковника Корытина, и капитана Шуневича, любимца юнкеров, про которого пели: «И с видом королевича на бой, кровавый бой, фигура шла Шуневича, ведя нас за собой». 40 Георгиевских
Ознакомительная версия. Доступно 68 страниц из 337
