Петр побежал на Яузу с опричной мыслью, что основания столицы ложны. Что она не мировая, но лишь местная столица. При Петре Преображенское стало Преображенском, «Стольным городком». Стол относился на границу с «морем», Западом, которым оказалась поначалу онемеченная Яуза к востоку от Москвы. Стол не любая резиденция, а новый город, как предположенная Грозным в опричные столицы Вологда.
Преображенский храм одноименного села иначе назывался Петропавловским: придел Святых апостолов освящен раньше главного придела, хотя и позже времени, когда Преображенский съезжий двор (приказ) был центром репрессивной власти царя Петра.
Лефортовский дворец, дом государственных приемов, возник в ансамбле с лютеранской кирхой Петра и Павла, заложенной самим царем Петром. Главная ось дворцового фасада ориентировалась на нее и на стоявшую двумя дворами дальше католическую церковь, тоже Петропавловскую, царем Петром дозволенную. На другом своем конце, за Яузой, ось замыкалась сохранившейся доныне православной церковью Петра и Павла, что в полку Лефорта, близ Головинского дворца, ставшего царской резиденцией в конце правления Петра.
Парадный въезд в новый район – улицу Новую Басманную – украсила еще одна церковь Петра и Павла, о которой говорят, что выстроена по рисунку самого царя.
Помимо этих, Петропавловскими были учрежденные уже при Павле храмы в лефортовском Военном госпитале и в Кадетском корпусе – Екатерининском дворце.
Средняя Яуза – пространство Петропавловского посвящения.
Московская софиология
Но не Софийского. Хотя и подражает если не Константинополю, то Константину, бегущему из Рима. Побег из Рима Третьего не создал нового Константинополя, как и предвидел Филофей. Новый побег стал возвращением в античный Рим, который не считается за Первый, ибо Первый значит первый христианский. Но возврат был возвещен на языке, единственно понятном для сограждан преобразователя: тот Рим, который присудил распятие апостолу Петру, манифестирован сугубым почитанием и самым именем его.
В Москве Кремлевской нераздельны посвящения Софии и Петру. Первое прикровенно, а второе явно. В посвящении Успенского собора подразумевается София Новгородская: ее иконе празднуют на день Успения. Гений Ивана III понял Успенский собор как новую Софию, Новгород в Москве. А посвящение Петроверигского придела в первоначальном соборе Ивана Калиты уподобило его Константинопольской Софии (наблюдение Николая Борисова). Успенский собор сводит два Рима в Третьем (как и его модель – Петровский подъездной дворец).
Разлад Софии и Петра указывает на Четвертый Рим. Таков разлад царя Петра с царевной Софьей. Можно толковать его как знак разлада между царством и Премудростью, зеркальный знаку их давнишнего союза – бракосочетанию Ивана III с царевной Софьей Палеолог.
Воспитанница Симеона Полоцкого – выходца из города Святой Софии, Полоцка, – царевна Софья думала обосновать свою невиданную власть значениями имени София (исследование Андрея Богданова). Новгородская икона Святой Софии считалась аллегорией правления царевны. «Вечным миром», достигнутым при Софье с Польшей, закрылся спор о территориальной принадлежности другого города Святой Софии – Киева. Польский вопрос закрылся на сто лет, чтобы по-новому явился крымский, а константинопольская перспектива в первый раз открылась как военная.
Вид имени («Камо грядеши?»)
Архитектура вызывает имена по-своему.
Имя апостола Петра остановилось в облике Елоховской Богоявленской церкви. Подробности архитектуры ее купола, к тому же данные в завышенном для городской приходской церкви масштабе, отсылают к Ватиканскому собору.
Увеличение Елоховского храма до нынешних размеров синхронно обрусению Немецкой слободы и упразднению в ней инославных Петропавловских церквей. Церковь Богоявления огромна оттого, что окормляла православных на огромной территории бывшей Немецкой слободы. (Какой бы двор в разных ее концах ни полагали местом рождения Пушкина, – метрическая запись, питающая эти поиски, составлена в Богоявленской церкви.)
Село Елохово издревле примыкало к Немецкой слободе. Переступить ее границу с храмоздательством русская Церковь не решалась. (Ее переступили староверы, торопившиеся строиться по Манифесту о веротерпимости и видевшие неокормленную пустоту на месте Слободы.) Елоховская церковь по-иному заполняла пустоту, вторгалась не вступая, высотным вторжением.
Доминантой храма маркирована сердцевина Петровской Яузы. Это доказывается геометрически. Елоховская церковь в римском образе стала последним камнем петровского проекта Яузы как обособленного города под покровительством апостола Петра.
Церковь Богоявления в Елохове.
Фото из Альбомов Найденова. 1880-е
Фасад собора Святого Петра в Риме.
Гравюра. XVII век
Особый статус Яузы парадоксально подтвердился поздним соборным статусом Елоховского храма. Это собор второй Москвы. Только сегодня это дополнительный к Москве, а не фрондирующий город. Петровское двоение Москвы внешне подчеркнуто, а внутренне одолено Елоховским собором.
В годы советской власти дело обстояло третьим образом: возобновленная и ставшая соборной Елоховская церковь держала сторону традиции против Кремля как цитадели атеизма. А сохранив соборный статус после возрождения Успенского собора, Елоховская церковь доказала живость Яузской Москвы.
В соборе почивают мощи митрополита Алексия, перенесенные в XX веке из уничтоженного Чудова монастыря Кремля. Святитель Алексий – единственный из предстоятелей XIV–XVII столетий (помимо патриарха Никона), кто погребен вне стен Успенского собора. Считается, что место Чудова вошло в черту Москвы при первом расширении Кремля. Тогда святитель Алексий – ангел прибавленного города. Приход его мощей в Елохово делает Яузу Петра новым кремлевским прибавлением.
