Когда принесли и разлили вино, они чокнулись бокалами, и Пайн сделала осторожный глоток.
– Ух ты, пробирает! – На лице Пайн появилось смущение. – Извините, я не знаю правильного термина.
– Он правильный, если вы именно так восприняли вино. И, чтобы вы знали, прежде я и сам использовал подобные слова.
– А что это за вино?
– «Амароне» из Вероны, которая в Италии. Этот сорт винограда особым образом собирают и сушат, что приводит к появлению терпкости и необычайной интенсивности вкуса в созревшем вине. – Он смущенно улыбнулся. – Конец лекции.
– Нет, мне очень интересно. Я бы хотела знать больше.
– Вам нужно немного подождать, когда вино еще больше насытится кислородом. Тогда проберет еще сильнее!
Они сделали заказ, и его доставили без лишней суеты и спешки. Владелец дважды к ним подходил, а в конце им даже не принесли счет.
– Неужели вы ужинаете тут бесплатно, или есть какое-то другое объяснение?
– У меня здесь личный счет. Это упрощает жизнь.
– Понятно.
– Если вы когда-нибудь окажетесь в Атланте и вам потребуется место, чтобы переночевать, у меня есть небольшая квартирка в Бакхеде. Пожалуйста, останавливайтесь там, если возникнет необходимость.
– Вы очень щедры, – сказала Пайн, не глядя ему в глаза.
– Это не пустые слова. Для меня будет честью, если вы примете мое предложение.
Несколько секунд Пайн молчала, формулируя вопрос, который ей хотелось задать весь вечер.
– Когда вы видели мою мать в последний раз? – наконец спросила она.
Он сделал глоток вина, вытер губы салфеткой, поправил перед собой солонку и перечницу.
– За день до того, как вы втроем покинули город.
– Они вам не сказали, куда намерены уехать?
– Нет. И должен признать, мне было… больно.
– Но в конце концов вы восстановили отношения с моим отцом?
– Да.
– Но не с матерью. Почему? Он ведь знал, где мы жили.
– Вероятно, решил сохранить это в тайне.
– Но вы же дружили.
– Это происходило уже после развода ваших родителей. Может быть, Тим больше не хотел, чтобы я с ней встречался. Я не знаю причины.
– У меня складывается впечатление, что вы были с ней очень близки, – проговорила Пайн.
– Я был очень близок с обоими, – твердо сказал Лайнберри. – Я уже говорил, что собирался предложить вашему отцу работу в моей компании.
– Но он покончил с собой.
– Да. Ужасно. Я не мог в это поверить.
– А потом моя мать приехала в город, чтобы организовать похороны. Но вы с ней не встретились?
– Она так и не связалась со мной.
– И вы не дождались встречи с ней, когда она вернулась?
Лайнберри пожал плечами и опустил глаза.
– Тогда я еще только создавал свой бизнес. Летал по всему миру, находил новых клиентов, набирал персонал, искал новые ресурсы. Почти два десятилетия моя жизнь представляла собой настоящий водоворот. Я никогда не находился в одном месте более недели. К счастью, в дальнейшем мой темп замедлился. – Он улыбнулся, больше для себя, чем для нее. – Не следует забывать, что я уже совсем не так молод, как прежде.
– Это происходит со всеми нами. Во всяком случае, с теми, кто еще жив.
– Да, вы совершенно правы. Мне следует испытывать благодарность за все, чем я обладаю.
Однако его последние слова не показались Пайн искренними.
Когда «Астон Мартин» отъезжал от парковки, Лайнберри спросил:
– Не хотите выпить по стаканчику на ночь?
– Где?
– Моя квартира совсем рядом.
– Разве нам не пора возвращаться? – после некоторых колебаний спросила Пайн.
– Ну, если мы почувствуем, что устали, то сможем остаться переночевать. У меня есть комната для гостей.
Пайн бросила на него жесткий взгляд.
– Но я ничего не взяла с собой, ведь не собиралась оставаться в Атланте.
– У меня есть вещи, которыми вы сможете воспользоваться.
Пайн отвернулась, она явно чувствовала себя неловко.
– И вы сможете задать новые вопросы, если захотите. А я постараюсь на них ответить.
Пайн повернулась к нему.
– Тогда поехали.
Глава 61
«Маленькая квартирка» в Бакхеде оказалась двухэтажным пентхаусом в почти новом небоскребе – с собственным лифтом, выходившим в прихожую.
– Ладно, снова «ух ты», – сказала Пайн, когда Лайнберри провел ее в гостиную, откуда открывался великолепный вид на столицу Джорджии. Пайн подошла к стене, полностью состоявшей из окон, и выглянула наружу.
– Разве у вас нет занавесок или чего-то в этом роде? Здесь все кажется слишком открытым.
– Это специально обработанное стекло. Я могу смотреть наружу, но никто не видит того, что происходит внутри.
– О, тогда все понятно. Но я сомневаюсь, что это дешевле штор.
– Вы правы, – с улыбкой сказал он, снял и повесил на спинку стула пиджак. – Что бы вы хотели выпить? У меня полный бар.
– На самом деле я бы предпочла «Амароне», если, конечно, оно у вас есть, – ответила Пайн.
– Да, есть. Я еще в ресторане понял, что оно вам понравилось. Идемте, покажу вам винный подвал.
Лайнберри провел ее по длинному, отделанному деревом коридору, свернул направо, и они остановились перед каменной стеной с двумя огромными деревянными дверями со стеклянным верхом.
Он нажал на выключатель, за дверями зажегся свет, Лайнберри открыл одну из них и жестом предложил Пайн войти. Затем он последовал за ней и прикрыл за собой дверь.
Пайн слегка поежилась.
– В помещении около пятидесяти восьми градусов [42] и постоянный уровень влажности, – объяснил Лайнберри. – Здесь есть бутылки редкого вина, и оно испортится, если не поддерживать правильный климат.
Пайн заметила, что кирпичи на потолке и полу выглядят новыми, в то время как деревянные балки потемнели от времени. Все столярные работы были сделаны настоящим мастером, каждая деталь, изгиб и шов выглядели идеальными.
– Здесь все великолепно, у меня такое впечатление, что мы попали в Средневековье.
– Примерно так я описывал задачу компании, которая провела здесь работы.
Он открыл стойку с вином и окинул взглядом бутылки.
– Думаю, эта подойдет. – Он достал бутылку и подержал ее перед собой. – Это не тот виноградник, чье вино мы пили в ресторане, но, полагаю, оно понравится вам больше!
