— Прощайтесь и выходите наружу, — объявила герцогиня Виктория, накидывая на голову капюшон черного мехового плаща.
Сначала им всем предстояло пройти через обычный портал, ведущий от Гвендарлин к обычному месту сбора и отъезда. Возвращающихся домой там ждали сани, а остальных другой портал, ведущий в соседнюю страну.
Большинству прощаться было не с кем. Никто не обзавелся друзьями среди полноценных. Лишь мы с Ульрихом и Брайсом шагнули к своим. Парни к Милли, я к бывшим друзьям. Но Шем предпочел не задерживаться. Даже не взглянул в мою сторону, сразу рванул наружу. Лиан развел руками, мол, не обижайся на него. Он слишком расстроен всем происходящим. Агния посмотрела сурово, мол, говори, что хотела, и уходи.
— Надеюсь, у вас всё будет в порядке… — начала я, но огневичка оборвала:
— Давай без сантиментов.
— Я говорю искренне.
— Неважно. Мы по разные стороны пропасти. У тебя впереди будущее успешной магини, а я даже защититься теперь не могу. А еще Темнопламень. И почему одним всё, а другим ничего? Где справедливость, а?
Я подавила желание сказать грубость. Ну как она не понимает, что быть дочерью убийцы — то еще счастье. Не говоря уже об остальных моих проблемах, считая побочку и невозможность поцеловать любимого.
— Удачи, Агния.
Бывшая огневичка кивнула и пошла прочь, а Лиан сжал мою руку.
— Она поймет. Когда-нибудь.
— Наверное.
— Приезжай летом в гости. На этот раз не обещай из вежливости, а по-настоящему приезжай. Вместе с Ульрихом.
— Попробую, — проговорила я, подумав, что это вполне можно устроить.
Лиан ушел, а я подошла к Милли. Она убирала в сумку подарки парней. Я знала, что Ульрих приготовил для нее ведьмовские талисманы на удачу, а Брайс подвеску из семейных драгоценностей. Мол, захочет Милли, оставит себе, а захочет, пусть продаст, всё польза на новом месте.
Я тоже приготовила ей подарок, который передала еще накануне. Целый дорожный сундук с вещами Рашель. Милли сначала воспротивилась, но я настояла, заверив, что наша погибшая подруга точно бы не возражала против такого применения оставшегося имущества. Не родителям же всё это отправлять, а Милли точно пригодится.
— Всё будет хорошо, — пообещала она, заметив кислое выражение лица.
— Не хочется расставаться, — пробормотала я.
Разве скажешь, что год назад Милли ходила в невестах Кайла Нестора и попала в организованную Агнией ловушку, а я считала ее недругом?
— Мне тоже не хочется, — призналась она и обняла меня крепко-крепко.
Я чуть не разревелась. Еще одна подруга меня покидает. Агния отреклась, Рашель умерла, Милли уезжает. Осталась лишь Юмми, которая, возможно, никогда не очнется.
— Не переживай, — Милли почувствовала моё состояние. — Пройдет время, и всё наладится. Придут новые радости и заботы. А дурные воспоминания померкнут, как кошмар поутру.
— Присмотришь за Шемом, ладно? — попросила я на прощание.
Милли кивнула и широко улыбнулась. Это была улыбка предвкушения. Чего-то нового, особенного и непременно замечательного. Она переступила порог, и в этот самый миг зимнее солнце коснулось ее яркими лучами. Будто очень добрый знак…
****
Я сбежала от Ульриха и Брайса. Но спряталась не в спальне, где всё напоминало о Рашель, а в старом доме. Сектор полуцветов больше не охраняла особая магия. Она исчезла, едва обитатели лишились сил. Теперь попасть сюда мог каждый.
Или… хм… не совсем каждый…
БУМ!
Я ловко увернулась от слетевшего с лестницы пустого цветочного горшка.
— А, это ты. Так и быть, заходи. Тебе можно.
— Вот, спасибо, — я возвела глаза к потолку. — И не стыдно?
Ох уж, эти упыри!
— Теперь это наш сектор. Нечего тут бродить всем, кому не попадя.
— Разве вы не уезжаете к хозяйке? — поинтересовалась я ядовито. — Она теперь женщина богатая. Может еще пару десятков, таких как вы, содержать.
Упыри переглянулись.
— Мы решили тут остаться, — поведал главарь. — У тебя кот один, и то вечно шатается, где не просят. А у Барбары нас двенадцать. Такую толпу не только содержать, но и скрывать проблематично. Мы ж не шибко… того… послушные. А в Гвендарлин нам раздолье.
— Да и из Многоцветья уезжать не хочется, — добавил другой упырь. — Кто ж знает, какие порядки в чужой стране. Чего так смотришь? Хозяйка наша того… решила уехать подальше, где никто не помнит ее полуцветом.
Я мысленно похвалила Барбару. Разумное решение, если подумать. Купит себе дом, заживет в свое удовольствие, начнет всё сначала.
Упыри велели вести себя прилично на их территории и ретировались на второй этаж. Я подошла к окну гостиной, посмотрела на замершее море, на солнце, начавшее спуск к линии горизонта. В декабре дни самые короткие. Хотелось закрыть глаза и провалиться в забытье, где не погибают друзья, где не нужно каждую минуту думать о побочке, где я забуду, что родилась с единственной целью — умереть ради Гвенды.
Комната погружалась в сумрак, но я всё смотрела и смотрела на небо, окрасившееся в красно-фиолетовый цвет. Наверное, так же сегодня раскрашено и моё настроение. Злость и печаль. Ни единого светлого вкрапления.
Сзади раздалось покашливание. Я не испугалась. И даже не вздрогнула. Потому что не ощущала опасности. Ко мне пришли с миром.
— Не хотела тебя беспокоить. Но нам нужно поговорить.
Маргарита…
Она не объявлялась с ночи гибели Элиаса и Рашель. Но я не сомневалась, что с ней всё в порядке. Что может случиться с призраком.
— Слушаю, — я не обернулась. Не решалась посмотреть Маргарите в глаза.
— У меня две новости. Во-первых, герцог Эдвард, — она нарочно назвала его официально, а не своим отцом или моим дедом, — приглашает тебя погостить в каникулы в замке. Я предупредила, что ты, скорее всего, откажешься. Но не стоит оставаться одной. Его светлость легко придумает, чем тебя занять. Ему самому не помешает общество. Я не могу постоянно находиться рядом.
— Ты? — я развернулась и вздрогнула.
Маргарита изменилась. Выглядела старше и… реальнее, хотя и просвечивала.
— С тобой что-то не так…
— Наоборот. Мне значительно лучше. Дух перед смертью поделился силами. И кое-какими способности. Теперь меня видят все. И всегда. А еще я могу ненадолго покидать Гвендарлин. Побывала дома. Прошла через портал. Очень хотелось повидаться с… герцогом Эдвардом. Надеялась, шанс встретиться со мной немного смягчит удар из-за гибели Элиаса. Это не то же самое, как, если б я ожила. И всё же, это возможность поговорить, произнести вслух всё то, что было не сказано раньше.
— С герцогиней ты тоже всё обсудила? — съязвила я. — Простила, что меня выбросили вон, как мусор?
