Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Невысокая, с огромными глазами, Айн Рэнд совсем не походила на главных героинь ее романов — длинноногих блондинок. Тем не менее она, безусловно, была привлекательна, и легкая полнота ее совсем не портила. Несмотря на декларируемую всю сознательную жизнь нелюбовь к физическим упражнениям, Рэнд была достаточно бодра и полна жизненной энергии даже в 76 лет. Правильный овал лица, полные чувственные губы, карие глаза — почти все современники писали, что она пронзала взглядом насквозь и видела всю сущность человека. Прямые темные волосы, подстриженные по моде 1920-х годов. Она не очень любила собственное тело и не заботилась о нем, как и о своем здоровье. Была аскетична в одежде, хотя, разбогатев, купила себе норковую шубу; часто носила дырявые чулки, неаккуратно красила губы. Говорила с хрипотцой — возможно, из-за постоянного курения.
Курить она начала сразу же после переезда в США и продолжала предаваться этой вредной привычке вплоть до обнаружения в 1973 году злокачественной опухоли в легких. Курила практически беспрерывно, размахивая мундштуком в такт словам. Любила швейцарский шоколад и кондитерские изделия. Не любила фрукты и вообще природу. Прекрасно готовила, хотя делала это крайне редко и весьма неохотно. Обожала кошек. Так и не научилась водить автомобиль, что крайне необычно для Америки.
Прекрасный оратор, она чувствовала себя совершенно свободно в любой аудитории, вне зависимости от числа присутствующих и их статуса. Записей ее русской речи нет, зато осталось множество выступлений на английском. Она до конца жизни говорила с акцентом, особенно заметным в сложных для русской фонетики дифтонгах, однако это нисколько не портило общего впечатления от ее выступлений, поскольку и разговорным, и литературным английским она владела виртуозно, практически не допускала ошибок. Во время публичных выступлений резкой и язвительной фразой могла отбрить как поклонника с его топорной лестью, так и противника.
Терпеть не могла неожиданностей, социальные тусовки, легкое общение; интересовалась только глубокими интеллектуальными беседами. Любила спрашивать в самом начале знакомства: «Каковы твои жизненные принципы?» Если в ответ человек начинал мямлить и говорить банальности, то навеки исключался из числа знакомых. Она считала свое мнение истиной в конечной инстанции — по всем вопросам, начиная от философии и заканчивая музыкой и искусством. Если с ней начинали спорить, могла впасть в безудержный гнев, до предела повышала голос и порой не контролировала себя. Эта черта, присущая ей с юных лет, с годами только усилилась. Могла бесповоротно разорвать отношения, если собеседник не соглашался с ее утверждением, что, например, «Бах — бездарен, а композитор имярек — велик и прекрасен». Пыталась обратить «в свою веру» практически каждого, с кем беседовала.
Айн Рэнд имела массу предрассудков, которые сложно объяснить рационально. Боялась летать и, насколько нам известно, лишь однажды, в 1963 году, смогла преодолеть страх и села в самолет. Признавалась Барбаре Брэнден, что боится посещать Европу, так как там ее могут похитить коммунисты. Ужасно боялась бактерий, мыла посуду чуть ли не кипятком, надевая огромные перчатки. Уходя из дома, по нескольку раз проверяла замок, раз за разом возвращаясь к двери дома. Коллекционировала марки, с детства собирала всякие мелочи, а поэтому хранила билеты, открытки, письма и фотографии; привезла в Америку ворох семейных фото и документов, чем изрядно облегчила работу ее биографов. Крайне осторожно переходила дорогу, поскольку вскоре после иммиграции ее сбило такси (по-видимому, она не сильно пострадала, но память об этом событии сохранилась). Пила много кофе, чтобы поддерживать себя в возбужденном состоянии и работать ночи напролет.
Писательница явно не замечала разницы между страной в 1920-е годы, из которой она эмигрировала, и Советским Союзом 1970-х годов, всерьез полагая, что невиновные в преступлениях коммунизма граждане продолжают преимущественно сидеть в лагерях. Справедливости ради следует отметить, что, несмотря на любовь к США, она резко осудила американскую интервенцию во Вьетнаме.
Посещение с Айн киносеанса, оперы или театра для ее спутников зачастую превращалось в муку: если что-то из увиденного ей не нравилось, она громко, чтобы все слышали, выносила безапелляционный вердикт. Крайне сложно логически объяснить ее вкусы и предпочтения в области литературы и искусства. Она любила музыку Рахманинова, Чайковского и Шопена, оперетты, эстрадные мелодии 1920-х годов, но терпеть не могла Моцарта, Бетховена, Баха и Генделя. Обожала живопись Дали и Вермеера, но отвергала Рембрандта, Пикассо и импрессионистов. Ее отношение к импрессионистам понятно: их романтическое искусство взывало к эмоциям и чувствам, а не к реалистическому восприятию мира. Однако как в таком случае объяснить ее любовь к сюрреалисту Дали и неприязнь к реалисту Рембрандту? Ей нравилось творчество Достоевского, Исака Динесена (Карен Бликсен), О. Генри, Гюго, Александра Дюма-старшего и непритязательные детективные новеллы Микки Спиллейна, однако она терпеть не могла произведения Томаса Манна, Томаса Вулфа, Шекспира и всю русскую литературу — по ее словам, за мрачность и иррациональность (отчего же тогда в числе ее любимых писателей мрачный и трагичный Достоевский?). Из философов превозносила Аристотеля и ругала Платона и Канта. Неплохо рисовала, в том числе портреты и эскизы афиш, но делала это крайне редко.
Следовала ли она сама своим идеям и принципам? Большинство поклонников Айн Рэнд утверждают, что создательница доктрины объективизма целиком и полностью воплощала в себе его идеалы, потому и достигла таких высот. На наш же взгляд, писательница постоянно противоречила самой себе и вовсе не соблюдала провозглашаемые ею постулаты.
Как мы помним, одним из краеугольных камней ее доктрины являются безоговорочное осуждение альтруизма и героизация самодостаточности, индивидуализма и эгоизма: «Живи только для себя и не думай о ближних, а тем более о дальних. Они сами позаботятся о себе». Тем не менее мы знаем, что Айн и ее муж частенько одалживали деньги безработным писателям; один из них в течение длительного времени жил у них на ранчо. Позднее Айн часто раздавала стипендии и денежные призы бедным студентам. В 1939 году она перевела деньги финской армии, воевавшей против СССР, а с 1973 года начала передавать средства в помощь Государству Израиль, что можно однозначно охарактеризовать как благотворительность, или альтруизм, который она так горячо отрицала. Позабыв о себе, она заботилась о Фрэнке в последние годы его жизни: грела его ослабевшие руки, кормила с ложечки — точно так же, как (Сира Аргунова, героиня романа «Мы живые», делала всё ради выздоровления любимого. Всё это не очень согласуется с провозглашенным ею кредо — эгоизмом и индивидуализмом.
Другим центральным постулатом ее доктрины является вера в силу разума, уверенность в том, что в жизни надо руководствоваться только рационализмом и логикой, а не эмоциями и предрассудками. Однако ей самой это удавалось далеко не всегда. К примеру, она всю жизнь носила «на счастье» золотые часы, однажды найденные ею в Лос-Анджелесе. Разве можно холодным расчетом объяснить любовь сразу к двум мужчинам — законному мужу и ученику — и принятое ею решение жить одновременно с обоими?
Айн Рэнд ненавидела царскую Россию и СССР, но время от времени готовила русские блюда, особенно любила бефстроганов, обожала ходить с Фрэнком и друзьями в русские рестораны Нью-Йорка. Она отрицала религию — и при этом прекрасно помнила зазубренные еще в школе православные молитвы, а одной из самых любимых ее картин было полотно Сальвадора Дали с изображением распятия. Презирала феминизм, считая, что женщина должна подчиняться мужу, — и сама была ярким примером независимой женщины, самостоятельно принимала даже самые радикальные решения. Была целиком за свободное либеральное общество — и осуждала гомосексуализм. Говорила, что жить надо для радости и удовольствия, — и была трудоголиком, часто работала сутки напролет, не зная отдыха. Не принимала советский коллективизм, но, к примеру, в 1927 году участвовала в некоем подобии коммунистического субботника — уборке территории Голливуда вместе с другими актерами массовки. Ненавидела коммунизм и большевиков, однако при этом одним из ее любимых персонажей был революционер Анжольрас из романа Гюго «Отверженные», а в ее собственных произведениях большевики Андрей Таганов («Мы живые») и комендант Кареев («Красная пешка») являются положительными героями. Она экспертно рассуждала о различных экономических проблемах, но сама не вкладывала свои достаточно крупные заработки в акции компаний, не играла на бирже, а просто держала деньги на банковском счету.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
