Сейм 1638 года не признал для себя обязательной клятву Адама Киселя о пощаде Павлюка с товарищами, и они были казнены в Варшаве. Рассказывают, что перед казнию на голову Павлюка хотели надеть раскаленную железную корону и дать ему в руки такой же скипетр, потому будто бы, что он хвастал взять самую Варшаву и там короновать себя королем. Но Владислав IV избавил его от таких продолжительных мук.
Мятеж был подавлен только на правой стороне Днепра. Благодаря случившемуся тогда в нем ледоходу, сообщения с Заднепровской Украйной на время прекратились, и там шайка гультяев продолжала свирепствовать в панских имениях, т. е. жечь и грабить панские дворы, избивать панскую челядь и жидов. Но когда Днепр покрылся льдом, Потоцкий перевел свои хоругви на левую сторону и успел до некоторой степени очистить ее от казацких шаек. Около этого времени до 4000 запорожцев хотели пробраться в Персию, чтобы наняться к шаху и служить ему в войне с турками; но дорогою они, по приглашению донцов, соединились с ними и вместе взяли у турок Азов.
Казачество, особенно в Заднепровской Украйне, притихло только до весны. Зима была самым неудобным временем для казацкой войны, потому что лишала их обычных прикрытий и убежищ. Только летом казаки приобретали полную свободу для своих действий. Тогда к их услугам являлись болота, камыши, лесные поросли, яры и балки; тут они были в своей стихии и, опираясь на эти убежища, могли действовать с большею уверенностию и отвагою.
Меж тем, разносимые по Украине преувеличенные слухи о страшных жестокостях, с которыми паны и жолнеры торжествовали свою победу, о намерении ляхов истребить весь православный русский народ, о всевозможных притеснениях и вымогательствах жидов-арендаторов и т. п. распаляли народные страсти и возбуждали непримиримую ненависть к господству ляхов и жидов. Весною 1638 года в Заднепровье снова поднялись толпы голоты, снова запылали панские дворы и хутора и полилась кровь. Во главе восстания теперь стали, уже отличившиеся в предыдущем году и спасшиеся из рук ляхов, Остраница и Гуня, полковники Скидан, Путивлец, Филоненко и др. Выбранный гетманом войска Запорожского, Яцко Остраница или Остранин (из города Остра), расположился табором в Базавлуцкой Сечи, и в марте 1638 года издал универсал или послание ко всему казачеству обеих сторон Днепра. В этом послании он рассказывает, как некий Геродовский, начальствовавший в городе Остре, прошлою зимою мучил отца Остранина, семидесятилетнего старика, за то, что он не мог доставить наложенное на него количество сыру и масла для собак Геродовского, а после и за то, что у него не оказалось венгерского вина, которого потребовал начальник при своем посещении. От мук и побоев старик умер. Геродовский велел избить до полусмерти также и брата Остранинова, который после того убежал в Сечь. Затем универсал указывал малорусскому народу вообще на тиранство ляхов, на избиваемых отцов и братьев, на матерей, жен и сестер, подвергаемых бесчестью, обливаемых водою в трескучие морозы или запрягаемых в плуги наподобие волов и подгоняемых жидовскими бичами, по приказу ляхов; указывал на гонения православных, насильственное обращение в унию и т. д. Остранин призывал народ вооружаться против ляхов и спешить к нему на соединение. Он советовал делать это втайне от реестровых казаков, называя их «отродками и отщепенцами», которые ради своих выгод и корысти помогали ляхам в предыдущей Кумейской войне. Этот универсал посредством расторопных казаков был разослан в округи Черкасский, Белоцерковский и Уманский на правой стороне Днепра, в Переяславский, Нежинский и Дубенский на левой. Начальники восстания, кроме того, звали на помощь и крымцев, и донцов; но крымцы отказали, а донцы были тогда заняты Азовом. Реестровые казаки не пристали к запорожцам и сражались против них в рядах польского войска.
Предводимые Остранином и Скиданом, запорожцы с Днепра двинулись на его левую сторону в лесистое и болотистое пространство между Пслом и Ворсклою, во владения Вишневецкого, и взяли его городок Голтву на Псле. Польный гетман Николай Потоцкий отрядил сюда своего родственника Станислава Потоцкого с наемною немецкою пехотой, польскими жолнерами и реестровыми казаками. После тщетных усилий выбить запорожцев из Голтвы Станислав Потоцкий отступил к городу Лубнам на Суле. Остранин и Скидан, увлеченные первым успехом, перешли в наступление и ударили на Потоцкого; но от польской артиллерии и немецкой пехоты понесли такие потери, что ночью ушли вверх по Суле. Это отступление случилось очень некстати: на помощь им полковник Путивлец вел более 2000 казацкой голоты, в том числе 500 донцов. Потоцкий, пользуясь уходом Остранина, напал на Путивльца. После длившейся целый день упорной обороны гультяи, по своему обычаю, от великой самонадеянности быстро перешли к унынию и вероломству: они выдали Путивльца с товарищами и изъявили покорность. Но рассвирепевшие жолнеры, не обращая внимания на переговоры, бросились на казаков и всех перебили. Потоцкий после того отступил к Киеву, которым тщетно пытались овладеть казаки. Остранин меж тем, подкрепив себя новыми толпами голоты, двинулся опять вниз по Суле. Против него выступил князь Еремия Вишневецкий во главе войска, собранного из панских отрядов; с ним соединился и Станислав Потоцкий. Столкновение произошло у местечка Жолнина, где казаки заняли позицию, защищенную болотами и лесистыми порослями, и начали отабориваться, т. е. укреплять вокруг себя табор из возов. Но Вишневецкий не дал им времени докончить укрепление и стремительным ударом разорвал их табор.
Считая все потерянным, Остранин с частью своей конницы спасся бегством и ушел за Московский рубеж. Но среди казацкой старшины нашлись люди, которые удержали большую часть войска на месте, устроили новый табор и возобновили отчаянную битву, во время которой поляки понесли большие потери. Тут своим геройством и расторопностию снова выдвинулся на первый план Димитрий Гуня, который, собственно, и признан был теперь казацким гетманом. Руководимые им, казаки передвинули свой табор из-под Жолнина к самому устью Сулы, где и окопались на острове, который образуется этим устьем и затоном Днепра или так наз. Старцем. Сюда подходили к ним подкрепления с разных сторон Украйны. А к полякам подоспел польный гетман Николай Потоцкий с несколькими хоругвями; за ним из Киева пришла артиллерия; к нему же спешили вспомогательные отряды, снаряженные панами, в том числе и православными (князья Четвертинские, Проскуры, Аксаки и др.), которые заодно с католиками отстаивали свои владельческие права и равно стремились к закрепощению простого народа. Полковник Скидан, будучи ранен, хотел пробраться в Чигирин, но был схвачен поляками и потом казнен вместе с Путивльцем и другими товарищами.
С половины июня до конца июля на Усть-Старце кипела отчаянная борьба, ознаменованная многими подвигами с той и другой стороны. Гуня так укрепил свой лагерь высокими валами, что никакое бомбардирование, никакие приступы поляков не могли им овладеть. Но скоро против казаков встал другой более неумолимый неприятель: съестные припасы у них истощились, и грозил страшный голод. Поляки тоже страдали от недостатка кормов и продовольствия; но они все-таки могли посылать фуражиров, хотя и в дальние места, так как ближние были уже совершенно опустошены.
Казаки прибегли к переговорам, причем стояли на том, что положат оружие только тогда, когда им возвратят все прежние права. Этими переговорами они хотели выиграть время; так как ожидали к себе на помощь корсунского полковника Филоненка, который действительно приближался частью на лодках Днепром, частью берегом с новым отрядом, а главное с большим запасом продовольствия. Польские начальники проведали о нем и устроили ему засаду на правом берегу Днепра. Он отбился от этой засады и ночью приплыл к пристани, которая отделялась небольшим пространством от казацких окопов. Потоцкий и Вишневецкий вывели почти все свое войско на это пространство и стали между Филоненком и казацким табором. Из этого табора казаки ударили на поляков. Тут произошла последняя и самая отчаянная битва, длившаяся всю ночь. Она окончилась тем, что Филоненко пробился в окопы, но с потерею большей половины своего отряда и почти всего съестного запаса. Буйная, невежественная казацкая чернь до того была рассержена такою неудачею, что, забыв геройское поведение Филоненка, на своей черной раде приговорила его к позорному наказанию киями. Теперь казаки совсем упали духом и заключили предварительный договор с поляками; а окончательный отложен был до возвращения казацких послов, которых коронный гетман позволил выбрать на будущей раде в Каневе и отправить к королю. После того казаки покинули свой лагерь и разошлись в разные стороны. Гуня и Филоненко во время переговоров успели ночной порой сесть в лодку и уплыть вниз по Днепру, чем и спасли себя от польской казни.
