Он уважал равноправие, и каждый из ребят дежурил рядом с Ниной примерно одинаковое количество времени. Даже Дэсмонд в последние недели допускался до таких вахт. Казалось, Нину отпустила злость после того неадекватного поведения, что он учинил в прошлом году. Но сегодня Роберт, как никогда, хотел провести время дома, хотя бы до момента, пока не выспится.
Накануне он вернулся из борделя поздно ночью и был изрядно пьян, а потому сейчас чувствовал себя отвратительно, и неудивительно, что он проспал.
Машина ждала внизу уже полчаса, и Роберт ругал все, на чем свет стоит, что Нине приспичило отправиться на шопинг в десять утра! Кто, вообще, таскается по магазинам до обеда?
Одолев, наконец, шнурки на ботинках, Роберт набросил куртку, рассовал по карманам все, что сгреб с журнального столика, куда обычно складывал гаджеты, надеясь, что среди кучи хлама будут ключи и телефон, и выбежал из апартаментов.
В отличие от сибаритствующего Эрика с пентхаусом в центре города, Роберт жил в спальном районе с малоэтажными домами, больше подходящим молодым семейным парам, нежели холостякам. Это был закрытый квартал с круглосуточной охраной и закрытым для посторонних въездом. Посреди района располагался огромный парк с водоемом, по утрам захваченный бегунами, а в остальную часть дня – женщинами с колясками. Густые лесопосадки пестрели по всему кварталу, и создавалось впечатление, что местное население живет не в городской черте, а где-нибудь в далеком пригороде.
Роберт сбежал по лестнице, джип Эрика стоял точно напротив входа, за рулем – Учтивый Карл, на соседнем сидении – Авель. Роберт прыгнул на заднее сидение, и машина тронулась.
– Извини, что заставил ждать, – выдохнул Роберт.
Нина улыбнулась, поприветствовав Роберта взглядом.
Нина, наконец, заменила теплое пальто на легкие ветровки и тренчкоты. Первый весенний месяц подходил к концу, снег в столице сходил очень быстро, благодаря теплым ветрам с юга. Деревья уже вовсю распускали первую зелень, возвращающиеся птицы наполняли округу нескончаемыми задорными трелями, а жители города сменяли толстые угрюмые наряды на легкие веселые цветастые куртки и костюмы, точно копируя поведение цветущей флоры. И Нина хотела быть одной из них.
– Почему ты не позвала Марка? – спросил Роберт, исследуя карманы куртки, пытаясь понять, что именно он прихватил с собой впопыхах. Достав из кармана маленькую пепельницу, Роберт заметил озадаченный взгляд Нины.
– Нет, кролика там нет, – ответил он и бросил пепельницу на сидение.
– Мне захотелось провести время с тобой, – откровенно призналась Нина.
Роберт издал смешок и вытащил из кармана красные кружевные стринги.
Лицо Нины приобрело укоризненное выражение.
– Что? Это – мои! – возмутился Роберт, смущенно запихивая трусы обратно.
Нина уставилась в окно.
– Не думаю, что я отличный партнер для шопинга, – произнес Роберт, решив прекратить инспекцию содержимого карманов, дабы больше не становиться объектом насмешек.
Нина проигнорировала его замечание.
Поняв, что жаловаться – бесполезно, Роберт достал телефон и вступил в переписку с Марком. Узнав, что Нина предпочла отправиться по магазинам с Робертом, Марк был крайне уязвлен, ведь он – единственный из них обладает чувством стиля и вкусом. Роберт ответил, что удивлен не меньше друга, тем более, узнав, что Марк весь день свободен. Нина хочет провести время с Робертом. И одна эта идея казалась смешной и бредовой. Но вот они едут, и Нина, кажется, совсем не шутит.
Так они ехали в полном молчании около получаса, пока Нина не нарушила его.
– Ты умеешь плавать? – вдруг, спросила она.
Роберт оторвался от телефонной переписки с Марком, который от обиды разделывался у себя дома с ведром мороженого.
– Эм, да, – ответил Роберт задумчиво.
Он привык к странным вопросам Нины невпопад.
– А как ты научился?
– Ох, – Роберт посмеялся, вдаваясь в воспоминания, – отец научил меня. Помню, он толкал меня в бассейн и смотрел, как я барахтался. А потом водил передо мной палкой, за которую я мог ухватиться, когда почувствую, что больше не могу сопротивляться воде и начинаю тонуть.
Роберт вспоминал уроки, которые многим покажутся жестокими. Но так учили плавать многих детей. Роберт вспоминал об отце с любовью, ведь тот всегда был рядом и ни на секунду не отвлекался от сына, ожесточенно борющегося с водной стихией.
Отец Роберта был сантехником практически всю свою жизнь. Это был мягкий веселый и даже беззаботный человек, работающий сам на себя, потому что не признавал рабство любой формы. К таковым он относил и труд, оплачиваемый компаниями-работодателями. Отец сам кормил семью, сам выплачивал налоги, и сам контролировал свой заработок, что часто становилось камнем преткновения между супругами. Родная мать Роберта скончалась при родах, отец быстро женился на Агнет, потому что не мог воспитывать пацана сам, ведь он работал частным образом.
Несмотря на то, что Агнет старалась принять мальчишку, как родного сына, это удавалось ей с трудом. Себя не обманешь, чужой ребенок – это чужой ребенок, ты либо примешь этот факт и заставишь себя полюбить его, либо у вас ничего выйдет. С Робертом получился второй вариант.
Мальчик быстро узнал, что Агнет – его приемная мать, и неприязнь к мачехе возросла тут же во стократ. Их громкие ссоры и беспрестанные обвинения стали нормой в доме. Отец не желал вмешиваться, он был слишком занят заботами прокормить семью.
Когда Роберту было восемь, у отца обнаружили рак поджелудочной железы, тогда все стало совсем печальным. Отец слег на долгие месяцы, Агнет работала сиделкой в доме престарелых, и теперь на ее плечи свалилось финансовое обеспечение семьи, а вместе с такой ответственностью, она получила и роль главы семьи. Агнет перестала бояться замечаний мужа, который дни напролет проводил в постели, и поднажала на телесные методы воспитания мальчика.
Именно тогда Роберт нашел спасения на улицах. Он убегал из дома, участвовал в грабежах и групповых разбоях. Отец соблюдал беспрестанный постельный режим, слушая, как Агнет и Роберт снова и снова устраивают скандалы после того, как она забирала его из полицейского участка.
Они едва сводили концы с концами, и эта непрекращающаяся нужда толкнула пацана в крепкие объятия бандитизма, обещавшего легкую наживу при должной расторопности и хитрости. Для родителей Роберт стал неконтролируемым, потому что перестал видеть в них защиту, и остался один на один со всеми жизненными проблемами.
Спустя год химиотерапии отец пошел на поправку. Это был единственный счастливый год. Роберт соблазнился надеждами и поверил, что все налаживается. Отец хоть и встал с постели, но еще не мог подвергаться физическим нагрузкам, а потому Роберт взял мужские обязанности на себя. Он стал проводить больше времени дома и даже переступил через гордость и помогал Агнет с домашними хлопотами, когда она просила прочистить трубы или подлатать шифер на протекающей крыше. Роберт дал шанс родителям восстановить доверительные семейные отношения, потому что уличная жизнь мало прельщала его, она скорее была необходимостью, чем желанием.
