Теперь Алексей применил иную тактику. Решив использовать турок в качестве конных лучников, он поставил их в главную линию. Войска он разделил на три части, взяв на себя центр, составленный из коматенов и «бессмертных», но поставленных не одним плотным строем, а линией отрядных колонн, промежутки между которыми заняли турки. При этом оба фланга скрылись за холмами в засаде. План Алексея заключался в том, чтобы заманить врага притворным отступлением и окружить засадными частями.
Ложная атака захватила войска Вриенния врасплох, но через некоторое время они восстановили порядок и начали теснить Алексея, а он демонстрировал готовность к сопротивлению, но планомерно отходил к месту засады, прикрываясь турецкими лучниками, сдерживавшими преследователей. По ходу затянувшегося преследования части мятежников все более перемешивались, теряя управление и строй. Была ли в нем занята вся армия Вриенния — остается неясным, но когда эта бегущая и орущая толпа миновала засаду, она была немедленно атакована во фланг и тыл. Столько превратностей за один день было уже слишком. Мятежники ударились в паническое бегство, увлекая за собой и части резерва. Тщетно братья Вриенния пытались удержать и сплотить эту ораву. Они с небольшой свитой попали в плотное кольцо и после недолгого сопротивления были вынуждены сдаться. Во второй стадии сражения Алексей с блестящим успехом использовал классическую тактику кочевников против намного превосходящих неприятельских сил, сотворив в уменьшенном масштабе собственный Манзикерт. Обе армии по ходу сражения дали примеры дисциплинированности и высокой стойкости, в лучших ромейских военных традициях, но талантливое использование ситуации с изменой печенегов, разграбивших лагерь своих союзников, склонило чашу весов в пользу Комнина.
ДИРРАХИЙ, 1081 Г
Фортуна не всегда благоволила к Алексею Комнину. В первые годы своего царствования, начавшегося в 1081 г., он столкнулся с очень серьезными стратегическими проблемами. Его империя раскачивалась, как утлая лодка. С севера надвигались печенеги, с запада — норманны, из Малой Азии — турки. В конце мая 1081 г. норманнский герцог Робер Гискар, вождь семейного клана Отвилей, овладев Бари — последней византийской крепостью в Италии — и значительно округлив свои владения на юге полуострова, позарился на Западные Балканы. Благополучная высадка на албанское побережье в Авлоне стала первым шагом его далеко задуманного плана. Не встречая на пути особого сопротивления, норманны всеми силами двинулись в середине июня на север, чтобы овладеть столицей византийских владений в регионе — крепостью Диррахий.
Город, расположенный на длинном и узком полуострове параллельно побережью и отделенный от него соленой и болотистой лагуной, был чрезвычайно хорошо защищен. Мощные укрепления VI в. были подновлены и усилены. Все было готово для противостояния длительной осаде. Первоначальный план Гискара состоял в попытке взять крепость штурмом одновременно с суши и с моря — отчаянное предприятие, учитывая неприступность укреплений и силу гарнизона. Однако союзная императору Венеция послала мощнейшую эскадру, которая разнесла в щепки норманнский флот, в то время как гарнизон внезапной вылазкой застал захватчиков врасплох и сильно потрепал. Венецианские и ромейские корабли установили жесточайшую блокаду Роберта с моря, и теперь уже норманны оказались в осаде в собственном лагере, где вспыхнувшая эпидемия косила направо и налево как знатных рыцарей, так и простых солдат.
Несмотря на все препятствия, Роберт не собирался отступать и продолжал воздействовать на крепость всеми доступными ему средствами. Император Алексей I, едва вступив на престол, решил лично изгнать агрессора, покусившегося на его балканские владения, что в связи с полной потерей контроля над анатолийской областью представляло смертельную опасность самому существованию государства. Поскольку Алексей выступил в поход, Гискар решил усиленными бомбардировками и обстрелами сломить упорство осажденных до прихода подмоги. Он построил множество осадных машин и только усиливал нажим по мере приближения императора. В Салониках Алексей получил сообщения о тяжелом положении гарнизона и о многочисленных потерях. Сам командующий Георгий Палеолог был пронзен стрелой прямо в молельне и еле выжил. Также император узнал, что Гискар построил большую осадную башню, представлявшую серьезную опасность для стен.
Численность противостоящих армий, как всегда, трудно определить. Анна Комнина приводит цифру в 30 000 норманнского воинства, состоящего из отряда в 1300 тяжеловооруженных всадников, поддержанных легкой конницей и большим количеством пехоты, частично сомнительного качества. Даже если эти данные завышены, все равно ромеям противостояли очень значительные силы, и император наверняка не имел возможности выставить такое же количество бойцов. Алексей вел с собой тагмы — полевые армии Фракии и Македонии, составлявшие 5000 человек, до 1000 экскубиторов — стражников — и столько же гвардейцев — вестиариев, отряд франкских рыцарей под командованием Константина Умбертопулоса, корпус манихеев из двух полков, всего 2800 человек, тагмы фессалийской конницы, численность которой неизвестна, приблизительно 2000 турок из Малой Азии, рекрутов из Фракии и других балканских областей, несколько тысяч армянской пехоты, 1400 варангов и некоторое количество легких пехотинцев: лучников и пращников. Вся армия насчитывала от 18 000 до 20 000 солдат или немногим больше.
Перед боем император собрал военный совет, на который даже тайно пробрался Георгий Палеолог. Его гарнизон уже успел разрушить опасную осадную башню норманнов, которые теперь лихорадочно возводили новую. Полагая, что время работает на ромеев, большинство, включая Палеолога, высказалось за выжидательную тактику, но были и сторонники немедленной атаки, к чему склонялся и сам Алексей. Но он напрасно надеялся застать противника, занятого осадными работами, врасплох. Роберту своевременно доложили о приближении ромеев. Комнин укрыл свои войска за грядой пологих холмов напротив лагеря норманнов, расположившихся на перешейке полуострова. Атака была назначена на следующий день. План императора состоял в том, чтобы напасть на норманнский лагерь, зажатый между морем и лагуной с одной стороны и крутым обрывом — с другой, одновременно из города и от солончаков, в то время как главные силы обходным маневром зайдут с тыла. Но Гискар был слишком опытным тактиком, чтобы, имея численное превосходство над неприятелем, позволить себя окружить. В течение ночи с 17 на 18 октября он вывел армию из ловушки, построив ее в боевой порядок на материке, фронтом к Алексею, тылом к лагуне.
Несмотря на то что часть войск продолжала пробираться через болота для нападения на лагерь норманнов, Алексей, разделив армию на три части, перестроил боевые порядки для наступления. Противники сошлись лицом к лицу. Сам Гискар командовал центром, его сын Боэмунд — левым, а граф Джовиньяццо — правым, примыкающим к морю, флангом. Алексей тоже взял на себя центр с варангами в передней линии, а Григорий Пакурианос и Никифор Мелисенос встали соответственно слева и справа. В то время как гарнизон Диррахия и легкая пехота, выделенная Алексеем, захватили пустой норманнский лагерь, Комнин ринулся на врага. Варанги должны были шествовать впереди так, чтобы из их рядов могли бы выскакивать лучники и после залпа скрываться обратно. Этот маневр при многократном повторении должен был стать противоядием от наскоков тяжелой конницы.
