Книга Американская ржавчина - Филипп Майер

Поехали к адвокату в Питтсбург, в большую фирму на верхнем этаже знаменитой башни Копперс, что на Грант-стрит. Когда Ли вкатывала его в лифт, он размышлял, что дороговато это все обойдется. Даже думать неохота, что ее новый муженек финансирует их нужды, но иначе никак не выходило.

Адвокат сидел в угловом офисе, мужчина примерно его возраста, но высокий, стройный, подтянутый, с гривой седых волос, еще и в теннис играет, поди. Женщины определенного возраста наверняка считают его привлекательным. Генри он сразу не понравился, но Ли, похоже, все устраивало. Теперь это ее круг. Генри ощутил тревогу, занервничал – может, из-за самой обстановки, может, из-за причины, которая привела их сюда, или из-за всего разом. Он заерзал в своем кресле.

– Вам удобно, мистер Инглиш?

– Нормально. Я привык.

Они устроились за столом, и адвокат сразу перешел к делу – к стоимости его услуг и правам клиента, самая существенная часть которых сводилась к тому, что в случае чего им перезвонят безотлагательно. Ли покивала и вытащила чековую книжку. Сверху ее имя, рядом с именем Саймона. Она все еще носит фамилию отца. Приятно, что ни говори. Из тех вещей, о которых он никогда ее не спрашивал.

Адвокат Питер Браун участливо расспросил об Айзеке, где они живут, чем занимается Генри, даже об обстоятельствах той давней аварии. Спросил о матери Айзека, и Генри запротестовал было, но Ли сама все рассказала. Чересчур откровенно. Потом Ли сообщила, что, по словам Билли Поу, того человека в заброшенной мастерской убил Айзек. Питер Браун отложил ручку и достал из ящика стола маленький магнитофон.

– Может, не стоит записывать такое, – усомнился Генри.

– Вы мыслите в правильном направлении, мистер Инглиш, но это запись для нас, а не для государственных органов. Чтобы получить ее, им пришлось бы врываться сюда силой и похищать. – Адвокат говорил тихо, приходилось сидеть не шелохнувшись, чтобы расслышать.

Генри глянул на Ли.

– Вы точно помните, он именно так и сказал? – уточнил Питер Браун.

– Насколько я помню, да.

– Мой сын никого не убивал. И нечего это записывать.

– Папа.

– Ваш сын присутствовал на месте преступления в момент его совершения. Если мы не хотим признать этот факт сейчас, нас заставят это сделать в суде. Это единственная причина, по которой мы все записываем.

– Вот только Билли Поу ни слова об этом не сказал. Если бы он дал показания, мой сын давно бы уже сидел за решеткой.

– Билли Поу пока не встречался с адвокатом, но как только это произойдет, события начнут развиваться стремительно. Айзеку до сих пор не предъявлено обвинение по чисто техническим причинам. – Адвокат отвел взгляд. – Простите.

* * *

Десять вечера, Генри сидел в своей спальне, перебирал бумаги на столе. Наверху долго шумела вода в душе, потом Ли постучалась к нему, спросила, не помочь ли ему лечь в кровать, и он ответил, что справится сам. Она постояла в дверях.

– Что-то хочешь?

– Нет. Попробуй поспать.

Она поднялась к себе, и он слышал, как она ходит по комнате, а потом все стихло, тишину нарушали только поскрипывания старого дома. Он задремал прямо в кресле, приснилось, что все еще работает на “Пенн Стил”, что с нетерпением ждет утра, он уставал к концу смены, возвращался домой грязный, но был счастлив дома с женой, а по утрам всегда радовался, спеша на работу. Что-то громко скрипнуло, он проснулся, задыхаясь.

Все та же спальня. Мучительно втягивая воздух, он пытался вдохнуть, иногда бывало, что во сне ему не хватало кислорода. Насколько это все унизительно – вот что невозможно объяснить другим. Если бы я знал, как оно все обернется, я бы знал, что делать. Медленное скольжение вниз.

Мэри бросила его в одиночестве, он понимал: она сдалась. Какая бессмыслица, вовсе не она должна была так поступить. Если бы они могли нормально все обсудить, они обязательно нашли бы разумный выход, она забрала бы детей и переехала куда-нибудь, но она ушла одна, навеки, и не сказала ему ни слова. Руки тряслись. Сколько раз он хотел это сделать и должен был, наверное, но она успела раньше. Она была слабой, в этом ее сущность, сущность любой женщины, поэтому он сделал ставку на Ли. Ее нужно было вытолкать отсюда, он не мог допустить, чтобы Ли кончила, как ее мать.

А может, слабаком оказался именно ты. Может, в ее поступке как раз и проявилась сила. Ты же понимаешь, почему она оказалась в реке, и понимаешь, почему твой сын влип в историю. Вообще-то он не представлял, на что способен парнишка. Три года он фактически жил в Индиане, приезжал домой раз в месяц, семье это давалось нелегко, но и ему тоже, кантовался по пансионам, общежитиям, дешевым мотелям. Но зато в “Стилкор” неплохо платили. Просто приходилось работать на износ, и никакой техники безопасности. Ты смотрел статистику, у них полно было аварий. Но какой толк от статистики. Они подписались на эту работу ради денег. Хозяева пытались выжать из завода все до последнего доллара, вместо того чтобы устранять неполадки. Чего бы ты ни отдал в тот день, чтобы внезапно заболеть и отпроситься с работы.

Сперва-то он не возражал выйти из профсоюза, ведь, как сказал Рейган, расходы на зарплаты никем не контролируются, в этом проблема профсоюзов, а ты голосовал за него. Но тут другой случай. За пятнадцать лет “Пенн Стил” ни цента не потратила на свои заводы, как, впрочем, и большинство крупных американских сталелитейных компаний, в цехах все разваливалось, повсюду стояли только мартеновские печи вплоть до самого закрытия, а немцы и японцы между тем уже с шестидесятых вовсю использовали кислородные конвертеры. Именно этого ты и не желал слышать, пока не стало поздно, – япошки и немцы вкладывали деньги в свою промышленность, инвестировали в новое оборудование. В самих себя. А “Пенн Стил” не вложила в свое производство ни цента, и крах был неизбежен. Все так называемые социальные государства, всякие Германии и Швеции, все так же выплавляют десятки тысяч тонн стали. А мы идем ко дну. Он смотрел на лежащие перед ним документы и не мог вспомнить, что собирался с ними делать. Отвлекся. Опять начал клевать носом.

* * *

Они пробили летку печи и заполнили тигель, и кран уже понес его, готовясь вылить. А потом раздался совсем другой звук, необычный, он ясно различил его за прочим шумом. Лебедка продолжала вращаться, но стрела крана вдруг качнулась, а потом они пролились на землю – пятьдесят тонн жидкой стали. Видел, как стрела с грохотом рухнула, сталь костром взметнулась в воздух, ослепительный свет, словно солнце родилось из тигля, а все остальное – тени, Чак Каннингем и Уэйн Дэвис, они просто темные силуэты, сталь омывала их, как лава из жерла вулкана. До тебя десяти футов не хватило. Не следовало выживать после того, как видел такое, лучше бы это было последним в жизни воспоминанием. Затаился и ждал смерти. Здание задрожало, задняя стена цеха вспыхнула. Ты ощутил себя таким крошечным. Это все несправедливо. Ты ведь не думал тогда о Мэри, только о том, как несправедливо, не по-божески то, что происходит.