– Так вы не оставите меня, не правда ли? – повторил он еще раз последнюю строчку.
Боннар явно ожидал похвал с ее стороны. Еще бы: не только русские понимают, с кем ассоциируется ее имя. Не дождавшись, принялся за принесенную еду. Он восхищался каждым блюдом, причмокивал, покряхтывал от удовольствия, закатывал глаза. Арине же салат показался пересоленным, а рыба пересушенной. Естественно, вслух она этого не говорила, наоборот, многозначительно кивала в ответ на очередную тираду швейцарца, славившего кухню ресторана. Но ее неважное настроение не укрылось от Боннара. Бросив укоризненный взгляд на тарелку Арины с недоеденной рыбой, которую уносил официант, он тяжело вздохнул.
– Вы, русские, удивительные люди. Умудряетесь быть недовольными тогда, когда другие были бы счастливы. Мне так хотелось доставить вам удовольствие. Вы ведь знаете, что я отношусь к вам очень, очень хорошо… – Боннар попытался заглянуть ей в глаза.
– Вы делаете столь глубокомысленный вывод на основании недоеденной рыбы? – съязвила Арина.
Боннар не оскорбился, а, наоборот, с сочувствием посмотрел на Арину.
– Вчера я наблюдал это, беседуя с месье Волоченковым. Человека выпускают из тюрьмы, с него снимаются тяжелейшие обвинения. И что же? Он должен прыгать от восторга. А на него больно смотреть – так он несчастен. Вы можете мне объяснить, в чем дело?
Боннар вопросительно посмотрел на Арину, но та ничего не ответила.
– А сегодня я приглашаю свою знакомую в вашем лице в прекрасный ресторан. Нам есть чему радоваться, что отметить. Мы раскрыли серьезное преступление, преступник разоблачен. Ну хорошо, его сообщница пока на свободе. Уверяю вас, ей недолго там оставаться. У нас прекрасные отношения с марокканской полицией. Да и Интерпол подключился. Так что скоро и она окажется за решеткой. Ваша роль в раскрытии этого преступления ни у кого из людей, причастных к расследованию, сомнений не вызывает. Вы показали себя блестяще. Это говорю вам я, Жюль Боннар. Как вы знаете, я не щедр на похвалы. И что же я вижу? Вместо радости – тоска во взгляде, недовольство. Во время нашего первого совместного дела, когда убили того русского, вы постоянно всем были недовольны…[33]
– И я оказалась права. Преступником была не жена и не любовница, как думали сначала, – перебила его Арина.
– Но сейчас другое дело. Преступник сознался. Найдены доказательства. Бегство Кирани также подтверждает ее вину. Кондратович дает подробные показания. Что вам еще надо?
– Я не уверена, что за всеми преступлениями стоят Кондратович и Кирани.
– Что? Что вы сказали?! – Боннар повысил голос, но потом взял себя в руки. – Вы опять за свое. Нет, это невозможно, – устало произнес он. – Я пришел сегодня, чтобы выразить благодарность за вашу помощь. А вы? Опять недовольны. Что вас не устраивает на сей раз?
– В чем сознался Кондратович?
– В том, что организовывал незаконный вывоз людей с затапливаемых территорий.
– А в махинациях с претензиями?
– В каких махинациях?
– В финансовых. Я думаю, что были фирмы, которые получали деньги за работы, которые не были выполнены. Вы же сами говорили о подозрительных финансовых потоках. Когда звонили мне в Бангладеш. Вы меня тогда обвинили чуть ли не в пособничестве преступникам! А теперь вы о них и слышать не хотите?
– Возможно. Я говорил вам уже раньше, меня информировали о своих подозрениях коллеги, которые занимаются финансовыми преступлениями. Насколько я знаю, с тех пор они ничего конкретного не обнаружили. Расследование продолжается, но я не собираюсь влезать в эту сложную сферу и вам не советую. И почему вы так уверены, что были махинации? – раздраженно спросил Боннар.
– А зачем было убивать Питера Гилмора?
– Он вышел на след Кирани, и она от него избавилась. Вы же сами так заявляли!
– Да, но на него покушались еще до его поездки в Бангладеш. Помните убийство брата нашей сотрудницы на ее свадьбе. Его убили случайно, по ошибке. Я уверена, что хотели убить Питера. Помимо истории с беженцами, он обнаружил что-то еще, я уверена. – Арина говорила решительно и твердо.
– И что же, позвольте узнать, он обнаружил?
– Во время нашего последнего разговора с ним Гилмор сказал, что подозревает некоторые фирмы в получении денег за работы, которые не были реализованы. Я думаю, он заметил что-то подозрительное в досье компании «Инжиниринг энд Проспектинг». Преступники, узнав об этом, начали заметать следы.
– И как же они это начали делать? – с губ Боннара не сходила ироническая улыбка.
– Решили убрать того, кто мог их выдать. Помните подозрительный несчастный случай с Кручем на озере Жу? Это произошло еще в начале июня, его спас Сергей Волоченков. И странная смерть Круча в горах…
– А! Теперь вы говорите, что его убили! А когда мы обвинили в этом месье Волоченкова, вы с жаром доказывали мне, что он ни при чем, и это несчастный случай.
– Неправда, я не верила и не верю, что Круча убил Сергей Волоченков, но я вовсе не исключаю, что Круча убрали.
– А я теперь думаю, что это был несчастный случай. Эксперты не нашли ничего подозрительного.
– Хорошо. Но самое главное другое. Никакой плотины построено не было!
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно! Я была в университете Кхулны, который готовил для правительства Бангладеш записку об этом проекте. Я видела эту записку. Там черным по белому говорится, что строительство плотины бессмысленно!
– Мало ли что написали ученые. А правительство решило иначе. Сколько таких примеров!
– Но ученые, которые работают в этом университете, подтверждают, что работы на острове не велись! – Арина заговорила на повышенных тонах.
– Они могут ошибаться! – Боннар тоже повысил голос.
– Я уверена, в Бангладеш Питер Гилмор продолжил расследование. Его убили, и мы обязаны продолжить его дело! Фирма «Инжиниринг энд Проспектинг» получила деньги незаконно. И если прокуратура не докажет этого, то будет виновата. Преступники останутся на свободе!
Арина исчерпала все доводы и впала в абсолютно несвойственный ей пафос. Боннар, не торопясь, допил кофе, поставил чашку на стол.
– Итак, я вижу, что вы все-таки открыли устрицы, – сказал он, вытерев губы салфеткой.
– Какие устрицы? – не поняла Арина.
– Так фигурально выразился Гюстав Флобер много лет назад. Вы знаете этого писателя?
– Конечно.
– Вот он и сказал: «Les hostilités sont comme les huitres, on les ouvre»[34].
– Интересно сказано.
