– Да.
Глубоко вздохнув, Дорриен кивнул.
– Хотя убедить в этом его было не так-то просто, – прибавила она.
Дорриен поперхнулся. Мысленно обругав себя за столь бездумное замечание, Сонеа повернулась к нему и страшно удивилась, когда Дорриен расхохотался.
– Бедный Аккарин! – сказал он, вытирая глаза.– Ну и грозная жена из тебя получится!
Покраснев до ушей, Сонеа тщетно искала не менее язвительный ответ, но тут подъехал Аккарин, и она сдалась.
Раздавая хлеб, Аккарин пристально посмотрел на Сонеа. Она почувствовала, что снова краснеет. Подняв брови, Аккарин вопросительно уставился на Дорриена, но тот, лукаво улыбнувшись, пришпорил лошадь.
Путники ехали медленно и ели на ходу. Через час они прибыли в небольшую деревушку. Сонеа и Аккарин спешились, а Дорриен отправился за свежими лошадьми.
– Так о чем вы говорили с Дорриеном? – спросил Аккарин.
– Когда?
– Около хутора, пока я покупал еду.
– Ах, тогда. Так, ни о чем.
– Ни о чем, – кивнул Аккарин. – Очень увлекательная тема для разговора, судя по твоему румянцу.
– Я пыталась намекнуть, что это вас не касается!
– Хорошо, хорошо. Как скажешь.
Аккарин понимающе улыбался. Сонеа охватило раздражение. Неужели он так легко читает ее мысли? Впрочем, она ведь теперь тоже видит, что скрывается за его напускным безразличием.
Аккарин зевнул и закрыл глаза.
«Когда же мы спали последний раз? – подумала Сонеа.– После перевала. До того мы неделю спали лишь урывками. А первую половину пути Аккарин вообще не сомкнул глаз».
– Вас больше не мучают кошмары,– неожиданно сказала она.
Нахмурившись, Аккарин кивнул.
– А что вам снилось?
Взгляд Аккарина тут же заставил Сонеа пожалеть о заданном вопросе.
– Извините. Я не должна была спрашивать.
Аккарин глубоко вздохнул:
– Нет, я должен тебе рассказать. Мне снились времена, когда я был рабом, и... одна женщина. Рабыня Даковы.
– Та, которая помогла вам тогда, вначале?
– Да,– тихо сказал он.– Я любил ее.
Сонеа моргнула. Аккарин и рабыня? Он любил ее? Он любил другую?! Охватившая ее ревность тут же сменилась раскаянием. Она что, ревнует к женщине, которая умерла много лет назад?
– Дакова знал это, – продолжал Аккарин. – Мы не осмеливались прикоснуться друг к другу. Он бы убил нас. Он получал огромное удовольствие, заставляя нас мучиться. Она была... его постельной рабыней.
Сонеа вздрогнула, представив себе ужас такого существования. Все время видеть друг друга, но не сметь прикоснуться. Смотреть, как другого подвергают мукам. Сколько же перенес Аккарин!
– Каждую ночь мне снилась ее смерть, – стиснув зубы, проговорил Аккарин. – Во сне я умолял ее бежать. Я клялся, что задержу Дакову, что она успеет уйти. Но она всегда отказывалась. Она всегда шла к нему.
Сонеа мягко коснулась ладони Аккарина. Их пальцы сплелись.
– Она объяснила мне, что рабы почитали за честь служить магу. Она говорила, что чувство чести помогает рабам выносить их невозможное существование. Я могу это как-то понять, но добровольно идти на смерть!..
Сонеа вспомнилось, как Такан называл Аккарина «хозяин» и как он с поклоном протягивал ему изогнутый нож, словно предлагал нечто большее, чем просто лезвие.
– Такан так и не перестал чувствовать себя рабом? – тихо спросила она.
– Рабство – прочная привычка, – ответил Аккарин, – но Такан многое понял и многое преодолел.– Он усмехнулся.– Думаю, в последнее время он следовал ритуалам, просто чтобы подразнить меня. Я знаю, что он никогда бы не вернулся к прошлой жизни добровольно.
– И все же он остался у вас в услужении и не хотел учиться магии.
– Ну, на это было много причин. Он не мог поступить в Гильдию, не выдав всех своих секретов. А если б он захотел вернуться в Сачаку, ему пришлось бы научиться черной магии, иначе там не выжить. Я думаю, Такан понимал, чем это кончится, и не доверял сам себе. В Сачаке есть только рабы и хозяева. Чтобы быть хозяином, нужно иметь своих рабов.
– Ну и местечко эта Сачака!
– Не все хозяева жестоки, – пожал плечами Аккарин. – Ичани – отбросы общества. Король изгнал их в пустыню не только за участие в заговорах.
– Как сачаканский король заставил их покинуть столицу?
– Он очень силен и пользуется поддержкой многих кланов,
– Король Сачаки – маг?!
– Да,– улыбнулся Аккарин. – Только Объединенные Земли запрещают магам заниматься политикой.
– А наш Король это знал?
– Знал, но не понимал, насколько сильны сачаканские маги.
Надеюсь, сейчас он понял.
– А как сачаканский король отнесется к вторжению Ичани в Киралию?
– Не знаю,– нахмурился Аккарин. – Скорее всего, он никогда не думал, что Ичани могут объединиться, ведь они раньше были готовы перегрызть друг другу глотки. Интересно, что он скажет, когда соседняя страна окажется под властью преступников, осужденных им на изгнание.
– Он поможет нам?
– О нет,– мрачно засмеялся Аккарин. – Король Сачаки тоже люто ненавидит Гильдию.
– Из-за войны? Но это было так давно!
– Для сачаканцев это было словно вчера. У этого народа Долгая память. Да они и не могут забыть своего поражения, ведь Половина страны – выжженная пустыня. Гильдия сейчас расплачивается за ошибки прошлого.
– А что она сделала не так?
Обернувшись, Аккарин задумчиво посмотрел вдаль. Сонеа тоже посмотрела на горизонт. Совсем недавно они были по ту сторону этих суровых гор.
– Это была война между магами,– тихо сказал Аккарин. – После победы Гильдия не должна была вымещать злость на мирном населении. Киралийские маги так боялись мести побежденных, что превратили страну в пустыню, а сами вернулись в процветающую Киралию. Если бы представители Гильдии остались в Сачаке, освободили рабов и помогли восстановить страну, Сачака могла бы выбрать иной путь развития. Тогда сегодня нам не грозила бы гибель,
– Теперь понятно, – сказала Сонеа. – Меня это нисколько не удивляет. С чего бы это Гильдии помогать простым сачаканцам, если ей наплевать на простых киралийцев?
– Ну-ну, вовсе не всем наплевать. Вот, Дорриен, например.
– Дорриен – исключение. Маги могут сделать гораздо больше.
– Могут, но не хотят.
– Значит, нужно их заставить!
– Они не послушаются.
– Может быть, в таком случае стоит урезать их доходы?
