«Выпусти меня!»
Люциен никогда не чувствовал подобной беспомощности. Он просто не знал, что делать. Анья была заперта внутри Клети Принуждения в течение четырех дней. Невзирая на их связь, она понятия не имела кто он такой. У нее остались только те воспоминания, которыми она владела до принятия ключа в свое тело. Девушка постоянно требовала освободить ее. Он не подчинялся. Не мог. Она уйдет; может даже попробовать убить его.
Она часто угрожала ему этим. А он по-прежнему чувствовал ее эмоции, так что знал, что она говорила серьезно. Она тоже ощущала его чувства и днями расспрашивала, почему он полюбил ее. Делала это в растерянности, будто они были чужими и он должен был бы презирать ее. Было очевидно, что она презирала его.
Словно прикованный цепью голодный зверь он метался по своей спальне. Она отдала Ключ-ото-Всего ради него. Он ненавидел ее поступок: одновременно хотел всыпать ей и прижать к груди. Она потеряла память, но, по крайней мере, не свою силу. Ему нравилось думать, что причиной тому была их связь. Однажды она дала ему силы, а теперь он оказал ей такую же услугу.
Если б только он мог заставить ее вспомнить его.
«Выпусти меня отсюда!» кричала она ему. «Ты не имеешь права удерживать меня. Как ты забрал меня из Тартара без моего ведома?»
Он остановился и уставился на нее, в груди все сжималось. Он ненавидел ее поступок, да, но больше этого он ненавидел зрелище ее мучений.
«Анья. Мы связаны. Почему же ты не помнишь меня?»
«Ублюдок» Она потянулась сквозь решетку и оцарапала до крови его грудь. «Подойди поближе и почувствуй боль. Ты взял меня? Капитан был покрупнее тебя, но я убила его и глазом не моргнув»
Он сел на пол перед решеткой, прокручивая в памяти последние пару дней. Очнувшись в своей спальне, живой, снова соединенный со Смертью, он был неимоверно рад. Затем увидел спящую в клетке Анью. Проснувшись, девушка глянула на него неузнающим взглядом. Проклиная его. Ненавидя.
Встанет ли все на свои места?
Казалось, что всех воинов постигла полоса неудач. Он узнал, что Парис вернулся из Греции в совершенно разобранном состоянии. Он отказывался говорить о случившемся, потому никто ничего не понимал. Воин вскоре собирался ехать в Штаты на помощь Гидеону, но Люциен не мог совладать с чувством вины, потому что это именно он сказал остальным не волноваться о Парисе. А с тем что-то действительно стряслось.
Аэрон и Рейес сами находились в Штатах, хотя никто не с ними не разговаривал и не знал, что происходило между ними. Это означало, что никому не была известна судьба Даники и ее семьи. Люциен вздохнул. Остальные продолжали искать следы других Гидр. И пока что безуспешно.
Люциен должен был быть с ними. По крайней мере, он должен был помочь Парису оправиться от приключившегося с ним. Так было всегда: нечто случалось, и Люциен разрешал проблему. Но он не мог оставить Анью. Она была его жизнью.
К сожалению, ей он также не мог помочь.
Она не помнила ни Мэддокса, ни Эшлин, хотя парочка навещала ее с благодарностью каждый день. Она слушала, казалось, смягчалась на миг, но воспоминания не возвращались к ней. Он даже давал ей ее любимые леденцы – все без толку.
Что еще он мог сделать?
«Я люблю тебя» твердил он ей.
«Ну, а я ненавижу тебя. Отпусти меня!» Решетки звенели, когда она их трясла.
Он склонил голову на руки.
«Ты не вспомнишь меня, что бы я ни делал. Правда?»
«Проваливай» Она вмазала ему кулаком по голове через прутья решетки. «Я не буду твоей рабыней. Слышишь меня! Я не буду ничьей рабыней»
С тяжелым сердцем – и желая снова умереть – он встал и открыл дверь.
Поначалу она просто стояла, смотря на него.
«Почему ты так грустен? Почему освобождаешь меня?»
«Не могу выносить твоего заточения»
«Почему?» Не дожидаясь его ответа, тряхнув головой и сохраняя меж ними как можно большую дистанцию, она вышла из клетки и, прищурившись, взглянула на него. «Что это со мною? Почему мысль об уходе причиняет мне боль?»
Слезы покатились по его щекам, но он смахнул их. Он не смел надеяться. Еще нет.
«Я – твоя родственная душа»
«Нет у меня родственной души» Она направилась к нему, ее кристальные глаза светились яростью. По пути она подхватила один из хранимых ним на тумбочке кинжалов. «Ты заплатишь мне за этот плен»
Увидев ее такой, он мгновенно вспомнил. Однажды она точно также стояла перед ним, рассказывая про Клеть. Заключенный внутри сделает все, что ему прикажут.
«Даже убьет себя?» спросил он тогда.
«Да» ответила она.
Это на самом деле было так просто. Девушка ринулась к нему с угрожающим видом. Осторожно, чтобы не поранить ее, исполнившись надежды впервые за последние дни, он выбил кинжал из ее руки и, схватив, перенес в клетку. Затем вышел сам, прежде чем она поняла, что происходит.
Она закричала, когда он запирал дверь.
«Я убью тебя за это! В какие садистские игры ты играешь со мной?» Ее взгляд упал на его пульсирующую черным и красным татуировку. Она моргнула, словно очарованная и немного остыла. «Красиво»
Возможно, она вспоминала. Надежда усиливалась. Он вцепился в прутья и уставился на нее.
«Садь, Анья!»
Она плюхнулась на попу и негодующе глянула на него. Сработало. Девушка открыла рот, чтобы закричать, но он сказал:
«Молчи, Анья»
Ее губки сжались. Негодование переросло в крайнюю ярость.
Если его постигнет неудача…
«Вспомни меня, Анья. Вспомни проведенное вместе время. Я приказываю тебе вспомнить»
Ее веки закрылись, и она задохнулась. Черты лица исказились будто бы от боли. Она упала на спину и свернулась калачиком, сжимая свои виски.
«Анья!» беспокоясь, закричал он, распахивая дверь и склоняясь над нею.
Она долгое время извивалась, стонала и чертыхалась, сжимая свою голову. Он держал ее, бормоча утешительные слова, ненавидя самого себя. Что он с ней сотворил? Женщина пожертвовала всем ради него.
Однако наконец-то она замерла. Струйки пота стекали по ее коже. Тени залегли под глазами.
«Мне так жаль, милая. Я позволю тебе уйти, но не жди, что я забуду тебя. Мы связаны. Я буду в шаге от тебя, делая все в моих силах, чтобы завоевать и очаровать тебя. Так что приготовься часто лицезреть меня. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы отпустить»
«Будто бы я когда-нибудь позволю тебе отпустить меня. Ты мой. Я тоже люблю тебя, Цветочек» Ее черные ресницы взметнулись, а глаза внезапно засияли любовью. «Боги, я так рада, что ты жив»
Его охватило столь ошеломительное счастье, что он дрожал, прижимая девушку к своей груди.
