– Рейчел, я…
Она шагнула к нему, оказавшись так близко, что их тела почти соприкоснулись.
– Виктор.
Нежность ее губ, произнесших его имя, завораживала его, манила к себе, влекла попробовать их медовый вкус.
Это было настоящее блаженство. Ее губы были мягкими, податливыми, теплыми. Не отнимая губ, Виктор привлек девушку к себе или, точнее, шагнул в ее объятия. Он не мог понять, как они оказались так близко, что Их тела прижались друг к другу, а его руки сжали ее плечи.
Рейчел нерешительно сомкнула свои руки на его талии и ощутила жар и силу его мускулистого тела. Она испуганно убрала их, но влечение было слишком велико. Магия его губ заставляла трепетать ее тело; от слабости у нее подгибались колени. Она почти повисла на нем, обхватив его руками за талию.
Его язык дотронулся до ее губ. Удивленная, она приоткрыла губы.
Вкус поцелуя был именно таким, каким он представлял себе – божественным. Сердце Виктора учащенно забилось. Он почувствовал, что у него кружится голова. Он обнял ее крепче, чтобы удержаться на ногах.
Страсть, пламенная, всепоглощающая, проснулась в них.
Ее язык прикоснулся к его языку, потом проник ему в рот. Виктор почувствовал, как она затрепетала и теснее прижалась к нему. Он ощутил, как ее груди с затвердевшими сосками прижались к его груди.
Она была сестрой его подруги детства и, по-видимому, девственницей. Индейской стороной своей натуры он понимал тот поток чувственности, который мог вызвать в молодой женщине первый поцелуй.
– Нет! – Он оторвался от ее губ и, запрокинув голову, сделал глубокий вдох.
Озадаченная, она смотрела на его бронзовую шею. Ее сердце билось так сильно, что от этого дрожало все ее тело. Рейчел почувствовала тяжесть внизу живота, и через секунду ее обдало жаркой волной. Она не представляла себе, что такое влечение и такое глубокое наслаждение возможны в ее теле. Незнакомая сила рвалась с самой глубины ее существа, а он помешал этому.
К ее разочарованию Виктор отпустил ее и отошел.
– Я не понимаю, – пробормотала она.
Он ушел в другой конец лавки и, прислонившись к прилавку, взъерошил свои светлые волосы.
– Нет, конечно, не понимаешь. Она сделала шаг к нему.
– Вот это и есть настоящий поцелуй? Он улыбнулся.
– Почти.
Она дотронулась пальцами до своих опухших губ.
– Меня так еще никто не целовал.
– Уверен, что нет.
Она огляделась вокруг. Все вдруг стало каким-то другим. Свет, проникавший сквозь узкие окна, стал более ярким, запах специй, масла и кожи – более сильным.
– Я не знала, что это будет так прекрасно. Он выпрямился.
– Так бывает не всегда. – Он опять провел рукой по волосам. – Сегодня было хорошо, как никогда.
Улыбнувшись, она сделала еще шаг к нему.
– Значит, тебе понравилось?
Он поднял руку, удерживая ее на расстоянии.
– А теперь стой от меня подальше. Если ты не хочешь чего-то большего, чем поцелуй.
С минуту она размышляла над его предупреждением.
– Я думаю, мне хотелось бы чего-то большего, чем поцелуй.
– Не надо! – почти выкрикнул он. Она замерла.
Он перепрыгнул через прилавок, чтобы создать барьер между ними.
– Ты меня не знаешь. Мы только что познакомились.
– Я чувствую, что влюбилась в тебя.
Он прижался спиной к полкам, как бы ища поддержки.
– Этого не может быть.
– Может. – Она протянула к нему руки. – Моя мама сказала мне однажды, под большим секретом. Она сказала мне, что влюбилась в моего отца сразу, как только увидела его. Моего настоящего отца, а не отчима. Мой отец тогда был курсантом в Уэст-Пойнте. Он приехал в Чикаго навестить своего друга. Они встретились на вечеринке, и она влюбилась в него за бокалом пунша.
– Это невозможно.
– Я всегда знала, что со мной случится то же самое. Моя мама даже плакала, когда рассказывала об этом. Она так грустила, потому что папа уже умер. В тот момент, когда она рассказывала об этом, его уже давно не было в живых. Он погиб еще до моего рождения.
– Я знаю.
– Да, конечно. – Она с любопытством посмотрела на него. – Ты все знаешь о моей семье. А я ничего не знаю о твоей.
Он сделал широкий жест рукой.
– Вот все, что ты можешь узнать. Я простой лавочник-полукровка.
– Полукровка?
– Моя мать – из племени шайенов. – Он пристально посмотрел на девушку, ожидая увидеть выражение отвращения на ее лице. Но оно совершенно не изменилось.
– И поэтому твое имя Вулф?
– И поэтому, и потому что мои родители не женаты по американскому обычаю.
– Они женаты по-шайенски?
– Да.
– Это хорошо. – Она еще приблизилась и, положив руки на прилавок, провела по нему раскрытыми ладонями. – Моя мама захочет пригласить ее, когда начнется подготовка к свадьбе.
– К свадьбе? – Виктор почувствовал себя так, будто на него надвигается поезд, который он не может остановить.
– Боюсь, у нас будет очень многолюдная свадьба. У моего отчима много друзей и политических сторонников. У твоего отца, я уверена, тоже много деловых партнеров, которых он захочет пригласить.
– Мой отец!..
– Конечно, я бы предпочла скромную свадьбу. Я думаю, если мы будет настаивать, то, вероятно, можно будет устроить, чтобы присутствовали только мои и твои родители. Как ты к этому относишься?
– Никакой свадьбы не будет.
– Нет, будет. Мы же любим друг друга. – Она обошла прилавок и загородила ему путь к отступлению. Ее руки обвились вокруг его талии. – Поцелуй меня.
– Нет.
– Да.
Она была как зимний ветер, который прилетает со стороны Канады – его невозможно остановить, от него невозможно скрыться. Он обнял ее и начал целовать до тех пор, пока не почувствовал, что может умереть от желания.
Вдруг дверь в лавку распахнулась.
– Есть здесь кто-нибудь?
Они отпрянули друг от друга и посмотрели на темный силуэт в дверях. Фигура была явно женской – тонкая талия, длинная амазонка, шлейф которой женщина держала перекинутым через руку.
– О нет! – Рейчел с отвращением попятилась. – Миранда.
Сцена седьмая
Милая принцесса,
Склонитесь перед матерью своей,
