Капитан по-прежнему сидела в кресле, закрыв глаза.
– Райцмунг,– позвал Джайлс.– Мне нужно с вами поговорить.
Она не ответила, даже не открыла глаза. Он подошел ближе.
– Капитан. Капитан Райцмунг!
Она повернула голову:
-Да?
– Позвольте отвлечь вас на минуту,– сказал он.– Дело касается ИБ.
– С ИБ не может быть беспокойства. Лишь употребляйте их, как указано.
– Капитан, не изменяет ли вам память? Вы никогда ничего не говорили нам об ИБ. Это я инструктировал людей, как следует пользоваться ими.
– Ну и что же? – Она снова закрыла глаза.
– Повторяю,– сказал Джайлс громче.– Я хочу с вами поговорить. Ягоды не в порядке.
– Не в порядке? – глаза ее открылись.
– Не хотите ли убедиться сами? Посмотрите на эту ягоду.– Джайлс протянул капитану сорванную им ягоду.
Она осторожно взяла ее и осмотрела.
– Не ешьте этого.
– Почему? Что с ними случилось?
– Вы можете заболеть или даже умереть. Не ешьте этих ягод.
– Можете меня не учить. Я хочу знать, почему они испортились.
– Они небезопасны.
– Ладно,– Джайлс уже сделал ошибку, дав волю гневу, и теперь не желал повторять ошибок.– А теперь посмотрите на эти листья.
Он протянул их капитану. Она осмотрела их и вернула ему.
– Листья умерли.
– Я вижу. И хочу знать, почему. Почему они умерли и почему небезопасны ягоды. Что случилось с растением?
– Я не знаю,– почти безразлично сказала она.– Я офицер, а не биотехник.
– Вы не можете провести никаких испытаний? Может быть, что-то не так с питательным раствором в конверторе? Вы не можете это проверить?
– На шлюпке нет нужных приборов.
– Я вижу, на этой шлюпке вообще мало что есть. Как и ваш корабль, капитан, она разваливается от старости и отсутствия должного ухода.
Он надеялся вывести капитана из ее странного безразличного состояния или привести ее в ярость. Но ничего не случилось.
– Вы не понимаете,– сказала она тем же холодным тоном.– Корабли умирают. Альбенаретцы тоже умирают. Но не так, как низшие расы. Мы не погибнем в зареве атмосферы, растворяясь в песке. Мы предпочитаем встретить смерть гордо, один за другим проходя сквозь Врата, пока не исчезнет наша раса. Вы не поймете, чужеземцы. ИБ на этой шлюпке тоже умирают – неважно, почему. Раз вы зависите от них, то и вы умрете – таковы законы природы.
– А ваша ответственность за пассажиров?
– Меня не касается состояние пассажиров: живы они или мертвы. Это не имеет значения.
– Я не верю этому. Когда вы взяли на борт пассажиров на Земле, вам не было безразлично, достигнут они цели живыми или мертвыми.
– Это было до тех пор, пока кто-то из вас не разрушил моего корабля, и все альбенаретцы на борту не потерпели позора. Если сами люди ведут себя к гибели – при чем тут я?
– Я не согласен с вами, и, что касается меня, то я отвечаю за жизнь людей на шлюпке. Мои люди не могут объяснить ваши действия, и, кроме того, ваша раса нуждается в нашем металле и энергии, которыми мы платим вам за ваши звездолеты. И, если вы хотите, чтобы ваши корабли летали еще пять тысяч лет, или сколько вам там надо, чтобы вы все перемерли...
– Не буду с вами спорить. Всем, что касается вашего прибытия на Бальбен, будут заниматься мои соплеменники. Но не я.
– Но не...– Джайлса озарила догадка.– Райцмунг, а вы сами не думаете достичь Бальбена живой?
– Верно. Не думаю.
– Почему?
Капитан отвернулась от него, переведя взгляд на ближайший экран обзора, за которым была бесконечность космоса с мерцающими тут и там огоньками звезд.
– В ягодах ИБ нет питательных веществ, которые мне сейчас необходимы. Собственно, одной мне бы их хватило на сколько угодно долгое время, но я не одна – я несу новую жизнь, свободную от перенесенного мною позора. Эта жизнь зачата мною и Мунганфом, но она – часть моей команды, которая была на судне. Я умру, но мое дитя возьмет из моего тела все необходимое и приземлится на Бальбене живым, чтобы стать офицером и смыть мой позор.
Она замолчала. У Джайлса не было слов. Он понял – эластичные повязки на скафандре инженера не были предназначены для того, чтобы спасти ему жизнь. Они нужны были только для того, чтобы сохранить необходимые клетки его тела. Так вот что увидела Дай, и вот почему на койке появилась альбенаретская кровь.
– Но вы могли бы выжить, если бы не сделали этого. Почему бы вам самой не смыть позор?
– Я скомпрометирована настолько, что не могу сотрудничать с кем-либо, кроме членов своей команды. Но они погибли. А новая жизнь свободна от позора и может иметь дело с любым альбенаретцем – это необходимо для того, чтобы отыскать человека, уничтожившего звездолет.
– Хорошо,– сказал, помолчав, Джайлс.– Вы правы. Я не альбенаретец и не совсем вас понимаю. Но почему бы вам не изменить курс и не позволить выжить нам? Я настаиваю на этом.
– Нет. Существо, которое во мне, назапятнано, но этого мало. Моему ребенку нужно унаследовать толику чести, чтобы увеличить шансы стать офицером звездолета. Эти шансы малы даже для альбенаретцев. Если шлюпка доставит пассажиров – живых или мертвых – на Бальбен, это будет почетно. А свернуть – это будет просто выгодно.
– Разве не почетно спасти людей?
– Конечно, нет. Жизнь, спасенная кем-либо, кроме ее владельца, лишь увеличивает ответственность за отсрочку прохождения через Врата. Кроме того, это жизни людей. Если бы вы были альбенаретцами, для вас было бы честью помочь мне в исполнении своего долга, то есть лететь на Бальбен. Но вы люди, а значит, нет никакой разницы. Итак, мы летим на Бальбен, Адельман, и никуда больше.– Она закрыла глаза.
– Райцмунг...
Темная фигура не ответила. Джайлс повернулся и вышел, оставив ее в одиночестве.
В первом отсеке он увидел Хэма, лежавшего на койке, и Мару, ожидавшую его. Он удивился было, но потом сообразил, что говорил с капитаном по-альбенаретски, и Мара, естественно, ничего не знала.
Он улыбнулся, как бы успокаивая ее.
– Капитан мало что знает об этих растениях. Это не его специальность. Так что мы будем просто избегать есть такие ягоды. Если найдешь их, кидай сразу в конвертор. Ты скажешь остальным?
– Да,– она медлила уходить.– И это все, что вы узнали у капитана за столько времени?
– Мы с капитаном всегда спорим. Но я для тебя скажу, что в этих спорах нет ничего интересного для рабочих. А пока скажи всем, что испорченных ягод следует избегать.
– Скажу.
Она ушла в средний отсек, и он услышал, как через магнитофонную запись пробивался ее голос, но слов разобрать было невозможно. Магнитофон, таким образом, мог бы служить отличным средством звуковой маскировки, что было бы совсем неплохо.
