Удалось ли им приблизиться к решению загадки? Одобрение лекарств «Ренокса» – проклятье, этим не мог заниматься комитет! Решение принималось департаментом здравоохранения, иными словами, министром здравоохранения и его заместителями. Естественно, об этом должны были заранее предупредить премьер-министра. Но кто еще? Сторин встала и подошла к Краевски, который продолжал смотреть на исписанную поверхность стола.
– Похоже, у нас ничего не выходит, – пробормотал он.
Его подруга посмотрела на список. Только у одного имени стояли три галочки, только один человек имел доступ ко всем трем случаям утечки информации. Единственный человек, который мог быть виновным во всех утечках. Это был премьер-министр, Генри Коллинридж, жертва интриг! Идея Мэтти привела к абсурдному выводу. Тлеющее пламя вспыхнуло в ее мыслях последний раз и приготовилось умереть. Девушка замерла у стола, продолжая неотрывно смотреть на список.
– Джонни, список имен. Почему здесь нет Уркхарта? – спросила вдруг она и фыркнула, поражаясь собственной слепоте. – Потому что я была глупой сукой и забыла, что Главный Кнут технически не является членом Кабинета министров, и поэтому его нет в списке… Хотя это не имеет значения. Он не является членом комитета обороны и не мог знать о решениях, связанных с «Реноксом».
И вдруг журналистка ахнула. Внезапно пламя разгорелось снова и теперь пылало ярко и ровно.
– Конечно… – прошептала Сторин. – Формально Уркхарт не является членом этих комитетов, но если я ничего не перепутала, он присутствовал на заседании комитета, решавшего вопрос о финансирования больниц. И хотя он не мог участвовать в заседании комитета обороны, именно он отвечает за парламентскую дисциплину, из чего следует, что с ним проводили консультации по поводу решения, которое могло вызвать возмущение у заднескамеечников.
– Но он не мог ничего знать о «Реноксе», – вмешался Краевски.
Мэтти так крепко сжала его руку, что ее ногти впились ему в кожу.
– Джонни, в любом правительственном комитете есть Младший Кнут, который за него отвечает, – это один из людей Уркхарта, и он обязан обеспечивать связь между разными комитетами. Раз в неделю большинство министров встречаются со своими заместителями, чтобы обсудить вопросы, которые предстоит решать на следующей неделе, и на этих совещаниях обычно присутствуют Младшие Кнуты. Затем они ставят в известность обо всем Главного Кнута, который, в свою очередь, должен обеспечить согласование решений. Так что это вполне возможно. Уркхарт мог знать…
– Но все остальное? Как он мог знать о наркотической зависимости О’Нила? Или о сексуальной жизни Уолтона? Или все остальное?
– Потому что он Главный Кнут. Его работа состоит в том, чтобы все знать. Так что у него есть возможность и мотив. За пару месяцев он может проделать путь от обычного чиновника до премьер-министра! Как мы могли этого не заметить?
– Но все это лишь косвенные улики, Мэтти. У тебя нет никаких доказательств.
– Тогда нам нужно попробовать их добыть!
Женщина схватила телефон и стала быстро набирать номер.
– Пенни? Это Мэтти Сторин. Извини за поздний звонок, но мне необходимы ответы. Это очень важно. Я думаю, что знаю, кто несет ответственность за проблемы Роджера. Где ты встречалась с Патриком Уолтоном?
– На партийной конференции в Борнмуте, – печально ответила Гай.
– Но при каких обстоятельствах? Пожалуйста, постарайся вспомнить. Кто вас познакомил?
– Роджер сказал, что он хочет со мной познакомиться, и взял меня с собой на вечеринку.
– А где проходила вечеринка?
– У мистера Уркхарта. Его бунгало находилось рядом с бунгало Патрика, и мистер Уркхарт меня с ним познакомил.
– А Роджер хорошо знал Фрэнсиса Уркхарта?
– Не слишком. Во всяком случае, до последнего времени. Насколько мне известно, они едва разговаривали до выборов, но после несколько раз говорили по телефону, а потом однажды вместе ужинали. Однако я не думаю, что они были очень близки. Во время их последнего разговора Роджер был очень огорчен. Он рассердился из-за какого-то компьютерного файла.
Наконец все кусочки головоломки начали складываться в единую картину.
– Еще один вопрос, Пенни, – сказала Сторин. – Насколько мне известно, у Фрэнсиса Уркхарта есть загородная резиденция, а также дом в Пимлико. Тебе известно, где именно?
– Боюсь, что нет, – вздохнула Пенелопа. – У меня есть лишь список телефонных номеров, который я сделала для Роджера.
– Ты можешь продиктовать мне номер Уркхарта?
– Нет, Мэтти, они являются секретными. Ты ведь помнишь, что на дома министров нападали террористы, и я не могу давать эти номера прессе, даже тебе. Мне очень жаль, Мэтти.
– А ты не можешь указать район, в котором он живет? Не адрес, а лишь город или хотя бы графство.
– Я его не знаю. У меня есть лишь телефон.
– Тогда скажи хотя бы код. Только код города, – попросила журналистка и услышала, как ее собеседница перелистывает страницы.
– Мэтти, я не знаю, зачем тебе это, но таким образом я помогу Роджеру, верно? – уточнила Гай.
– Я обещаю тебе, Пенни.
– Ноль-четыре-два-один-два-восемь.
– Спасибо. Ты об этом не пожалеешь.
Корреспондентка повесила трубку и тут же набрала новый номер – сначала продиктованный Пенни код, а потом случайный набор цифр. На другом конце провода раздались гудки.
– Линдхерст, три-семь-четыре-два-восемь, – ответил девушке сонный голос.
– Добрый вечер. Прошу прощения за поздний звонок, – отозвалась та. – Это Линдхерст, Суррей, три-семь-четыре-два-восемь?
– Нет. Это Линдхерст, Гэмпшир, три-семь-четыре-два-восемь. И сейчас уже слишком поздно, чтобы неверно набирать номера! – раздраженно пробурчал голос из трубки, после чего послышались короткие гудки.
Теперь огонь внутри у Мэтти полыхал ярким пламенем, и она бросилась к полке, чтобы схватить дорожный атлас. Журналистка перелистнула несколько страниц, нашла Южно-е побережье, ткнула пальцем в карту и победно закричала:
– Это он, Джонни! Это он!
Краевски заглянул ей через плечо на то место на карте, куда упирался ее палец. Девушка указывала на зону отдыха М27, в Раунхемсе, где умер О’Нил. Это была первая заправочная станция по пути в Лондон из Линдхерста. Роджер умер меньше чем в восьми милях от загородного дома Уркхарта.
Вторник, 30 ноября
Утренние газеты падали на коврики у миллионов домов, точно похоронный звон по надеждам Сэмюэля. Один главный редактор за другим переходил на сторону Уркхарта. Фрэнсис совсем не удивился, когда во всех газетах групп «Телеграф» и «Юнайтед ньюспейперс» пришли к общему заключению. Некоторые сделали это с более сильным энтузиазмом, чем другие, однако их вывод был единым: они приготовились его поддержать. Редакции газет не слишком жалуют политиков, следующих своей совести, – некоторые из них до сих пор помнят, как сильно обожглась пресса с благочестивыми тирадами Невилла Чемберлена[38].
