Вступление
Двадцать пять лет назад произошло самое великолепное, восхитительное, возбуждающее событие, которое полностью изменило мою жизнь. Этим событием стала книга «Карточный домик».
Я находился на крошечном островке Гозо в отвратительном настроении и жаловался на все на свете: на солнце, на море и особенно на последний бестселлер. И в конце концов моей подруге это надоело. «Хватит вести себя как напыщенный придурок, – сказала она. – Если ты считаешь, что можешь написать лучше, ради всех святых, сядь и напиши! Я приехала в отпуск не для того, чтобы слушать твои стоны по поводу этой проклятой книги».
Вдохновленный ее поддержкой, я отправился к бассейну. До сих пор мне не приходила в голову мысль написать роман, но я вооружился блокнотом, ручкой и бутылкой вина – иными словами, всем необходимым для того, чтобы стать писателем, кроме, разумеется, таких досадных мелочей, как Характеры и Сюжет. О чем я вообще мог написать? Я мысленно вернулся на несколько недель назад, к причине, по которой так переживал и пребывал в столь отвратительном настроении.
Штаб консервативной партии. 1987 год. За неделю до дня выборов я занимал пост главы предвыборного штаба Маргарет Тэтчер. Она должна была одержать третью – рекордную в истории – победу на выборах, но сочетание фальшивых опросов общественного мнения и не характерной для нее нервозности убедило Мэгги, что она может потерпеть поражение. Тэтчер уже несколько дней нормально не спала, мучилась от непроходящей зубной боли и считала, что страдать должен кто-то другой. Этим другим оказался я. В день, ставший известным как «Качающийся четверг», Тэтчер страшно бушевала, устроила настоящий разгром и была самым дичайшим образом несправедлива. Ее метафорическая сумка раз за разом летела в мою сторону, и я уже собрался стать строкой в истории, написанной мелким шрифтом.
Когда она покинула комнату, заместитель премьер-министра Вилли Уайтлоу, этот мудрый старый филин, закатил глаза и объявил: «Эта женщина никогда больше не будет сражаться на выборах». Уже тогда он видел семена самоуничтожения, довольно скоро ставшие заметными всему мир-у.
И вот теперь я сидел рядом с бассейном, и слова Вилли снова звучали у меня в голове. Я потянулся за ручкой и вином. После трех бутылок я решил, что нашел главного героя для своей книги – с инициалами ФУ – и придумал сюжет. Сюжет о заговоре, направленном на то, чтобы сместить премьер-министра. Вот так родился «Карточный домик».
Я не собирался его публиковать – для меня он представлял собой что-то вроде лекарства, – но, благодаря чудесной и совершенно незапланированной удаче, моя книга вскоре стала бестселлером, а на Би-би-си сделали из нее сериал в жанре политической драмы с великолепным Иэном Ричардсоном в главной роли, завоевавший кучу премий. Обидевшись на действующую политику, я ушел в отставку и полностью отдал себя писательскому делу. Теперь, через двадцать пять лет после того, как книга увидела свет, ФУ снова изменил мою жизнь. ФУ и Кевин Спейси со своим новым и сенсационным телесериалом. Так что в моем карточном домике ведутся ремонтные работы.
Не стоит ожидать, что книга и сериал будут совершенно одинаковыми. Художники адаптируют произведения, чтобы оставить на них след замечательных мастеров. В новой версии даже конец другой. Если б я писал эту книгу сейчас, то, думаю, годы учения писательскому ремеслу привели бы к большому количеству изменений и стилистических улучшений в ней. Но в любом варианте «Карточный домик» является исследованием человеческой порочности и коварства. Погрузитесь в него. Получите удовольствие.
Итак, стоило ли мне ради моих дальнейших успехов вытерпеть тогда поношения Мэгги Тэтчер? Ну, как звучит та фраза? Вы можете сказать, что стоило, но я не стану ничего комментировать.
Часть первая. Перестановки
Четверг, 10 июня
Ей казалось, что прошло всего одно мгновение с тех пор, как она закрыла глаза, и вот уже утреннее солнце разбудило ее, пробравшись сквозь штору и устроившись на ее подушке. Она сердито повернулась на другой бок, возмущенная непрошеным вторжением. Последние недели выдались невероятно тяжелыми: они были наполнены перекусами на ходу, которые не желали перевариваться, и ночами, когда ей не удавалось выспаться. Все тело у нее отчаянно болело, как будто его тянули в разные стороны сроки сдачи статей, установленные главным редактором.
Она поплотнее закуталась в одеяло, потому что, несмотря на теплое летнее солнце, ее знобило. Так продолжалось почти целый год, с тех самых пор как она уехала из Йоркшира. Мэтти надеялась, что сможет оставить в прошлом боль, но та продолжала отбрасывать длинную холодную тень, которая, казалось, следовала за ней повсюду, особенно когда она оказывалась в постели. Будучи не в силах согреться, Мэтти зарылась лицом в комковатую подушку и попыталась философски посмотреть на жизнь.
В конце концов, она избавилась от отвлекавших ее эмоциональных проблем, и теперь ничто больше не мешало ей выяснить, сможет ли она стать лучшим политическим обозревателем в жестоком мире мужчин. Впрочем, философствовать, когда у тебя ледяные ноги, довольно трудно.
И тем не менее она считала, что положение одинокой девушки – это отличная базовая тренировка для выживания в мире политики: постоянная опасность поддаться милой улыбке или шепотом рассказанному секрету, бесконечные клятвы в верности и любви, которые прикрывали – совсем ненадолго – браваду, преувеличение и мелкие обманы, постепенно становившиеся все крупнее и серьезнее, оставлявшие после себя упреки и в конце концов горечь.
За последние недели ей довелось услышать больше возмутительных и пустых обещаний, чем за все время после… того, как она уехала из Йоркшира. На нее нахлынули болезненные воспоминания, которые окончательно выстудили кровать и окутали ее ледяным холодом.
Вздохнув, Мэтти Сторин отбросила одеяло и выбралась из постели.
* * *
Когда июньское небо начало темнеть, с глухим щелчком включились четыре набора автоматических ртутных ламп, которые залили мощным, на десять тысяч ватт, сиянием все здание. Ослепительные лучи света миновали фасад особняка, выстроенного в подражание георгианскому стилю, отыскали находившихся внутри людей и набросились на них. В окне четвертого этажа дрогнула занавеска: кто-то быстро выглянул наружу и так же быстро отступил.
Мотылек тоже увидел лампы. Он дожидался наступления ночи в щели стены из известняка. Когда его дремоту нарушили первые лучи света, крошечная бабочка задрожала от возбуждения. Мощный свет ламп завораживал ее, а зов его был таким сильным, какого она еще никогда не испытывала. Мотылек расправил крылышки, когда свет начал согревать вечерний воздух, и его маленькое тельце задрожало еще сильнее. Свет притягивал его точно магнитом, и по мере того, как он к нему приближался, гипнотическое сияние ламп становилось все сильнее.
До этого мгновения ночная бабочка не знала ничего подобного. Свет напоминал ей солнце, но был гораздо более доступным. Мотылек напряг крылышки в прохладном воздухе раннего вечера и помчался вдоль золотистой реки, являвшейся источником невероятной силы, который все глубже затягивал охваченное восторгом насекомое в свои сети. Бабочка подлетала все ближе и ближе… Последним победным движением она взмахнула крылышками и оказалась у цели!
