— Как это вы умудрились пройти через таможню?
— Очень просто, мой мальчик. — Старый пастырь подмигнул. — Несколько раз отпустил грехи, только и всего. Ребята из иммиграционной службы — народ богобоязненный.
Они обнялись.
— Тим, мальчик мой! — сердечно произнес его первый духовный наставник. — Как я рад снова тебя видеть, особенно в этом воротничке. По сути дела, во всем остальном ты и не изменился. Все тот же школьник, запустивший камнем в окно раввину.
— Вы тоже не изменились, отец Джо. — Тима захлестнули эмоции. — Зато, я слышал, некие изменения произошли в епархии?
— Да, можно и так сказать, — согласился старик. Они уже шли к паспортному контролю. — Не только твои дядя с тетей перебрались в Квинс, многие ирландские семьи так поступили. Сейчас никого из старых знакомых ты не увидишь. И, как тебе должно быть известно, мы испытали большой наплыв испаноязычных иммигрантов.
— Yo lo se, — ответил Тим с легкой запинкой. — Estoy estudiando como un loco[71].
Ханрэхан улыбнулся.
— Мне надо было догадаться, что ты подготовишься к переезду. В общем, худо-бедно существуем пока. Отец Диас мне здорово помогает. Даже ведет на испанском одну мессу по воскресеньям. Удивительно, наши новые прихожане кое в чем еще не вполне ориентируются, но только не в вере. Очень набожная публика.
— Следовательно, приходская школа процветает? — предположил Тим.
— Гм-мм… Не совсем. — Священник нервно кашлянул. — Детский сад и начальная школа у нас еще действуют, но остальным ребятам приходится ездить на автобусе в школу Сент-Винсент. Откровенно говоря, большинство наших набожных прихожан куда-то подевалось. Если бы не латиноамериканцы, церковь уже давно бы опустела.
Тим представил себе погруженные во мрак окна своей старой школы, и сердце у него упало.
— Как жаль, — заметил он. — Что надо было бы сохранить в первую очередь, так это нашу систему обучения.
— Этот вопрос тебе бы следовало поднять со своими друзьями в Риме. — Старик священник вздохнул.
Тим не знал, как отнестись к этому пожеланию. Знает ли он о том, в каких высоких сферах Тим в последнее время вращался? Скорее всего нет. Просто он выплескивает свою досаду в связи с надвигающимся опустением прихода по сравнению с тем, что было когда-то.
— Тебя, разумеется, ждет комната в пастырском доме, — продолжал Ханрэхан. — Надеюсь, ты меня простишь? Я поступил как эгоист.
— Не понимаю.
— У меня три года назад умерла мать.
— Мне жаль, — тихо сказал Тим.
— Ну, ей было целых девяносто три года. К тому же она в последние годы почти оглохла, так что, я считаю, ей будет лучше там, где она сможет слышать пение ангелов. Сам я по-прежнему живу в той же квартире и взял на себя смелость подготовить одну спальню к твоему приезду. Честно тебе скажу, парень, я буду счастлив, если ты составишь мне компанию.
— Конечно, отец мой, — ответил Тим.
Носильщик, загрузивший багаж Тима в старенький «Пинто» Ханрэхана, отказался от чаевых и только попросил двоих священников помолиться за его жену, чтобы на этот раз она разродилась мальчиком.
Через несколько минут, когда они въехали на скоростную трассу Бруклин — Куинс, пожилой священник сказал:
— Господи, как я рад, что хоть какое-то время поживу с тобой.
— Надеюсь, вы не умирать собрались? — пошутил Тим.
— Нет, пока еще нет. Просто, насколько я слышал… — Немного помявшись, он закончил: — Тебя не собираются долго держать в Бруклине.
— Bendígame, Padre. Не pecado. Hace dos semanas que no he confesado[72].
Сидеть в исповедальне по ту сторону перегородки и исполнять роль пастора оказалось нелегко. В глубине души Тим все еще не считал себя достойным этой роли, особенно в части отпущения грехов.
Сейчас из-за резной ширмы ему признавался в супружеской неверности молодой муж.
— Отец мой, я не смог сдержаться, — оправдывался он. — Эта женщина… Мы с ней вместе работаем… Она меня все время дразнит…
Несчастный тяжко вздохнул.
— Нет, я сам себя обманываю. Я испытывал к ней физическое влечение. Я просто не смог держать себя в руках. — Он тихонько всхлипнул. — Боже, простишь ли Ты меня когда-нибудь за то, что я сделал?
Затем настал момент, когда Тим должен был наставить грешника на путь истинный, сделать ему внушение относительно заповедей Божьих и назначить кару во искупление грехов. Он чувствовал себя полным лицемером.
— Сын мой, бывают ситуации, когда Господь специально расставляет на нашем пути всевозможные искушения, тем самым испытывая нашу верность Ему. И в такие моменты мы должны быть сильными и доказывать глубину нашей веры.
С помощью Рикардо Диаса Тим освоил мессу на испанском языке и целиком погрузился в свои пастырские обязанности. Случались дни, когда он оставался в церкви до ночи. И кто бы мог подумать, что отец Тимоти просто боится ходить по улицам днем — чтобы не столкнуться с кем-нибудь, кто может вызвать в его памяти воспоминания о Деборе Луриа.
Наконец напряжение достигло крайней точки. Он решил проявить инициативу и навести справки, чтобы утолить терзающее его любопытство.
Для своего плана он выбрал дождливый воскресный день. Это было удобно, поскольку черный плащ и шляпа, надетые в качестве защиты от дождя поверх сутаны с белым воротничком, делали его менее заметным в еврейском квартале.
Он вымок насквозь. Из-за сильного ветра прохожие больше обращали внимания на свои зонты, чем на незнакомца в черном.
Первым делом он направился в синагогу. Она стояла на прежнем месте, хотя золотые еврейские буквы над входом немного облупились, а само здание будто осело от старости.
Отсюда было всего несколько десятков метров до того места, где когда-то, в прошлой жизни, предпраздничными вечерами он гасил огни в домах благочестивых евреев…
И познакомился с благочестивой еврейской девочкой…
Он пошел дальше, хотя с каждым шагом ноги слушались его все меньше. Наконец он добрел до дома рава Моисея Луриа и остановился. Он обвел глазами дом, взглянул на некогда выбитое им окно. Как давно это было? Сто лет назад?
Какой-то седовласый старик обратил внимание на незнакомца, неподвижно стоящего перед домом раввина. Врожденная боязнь чужаков пробудила в нем бдительность.
— Прошу меня извинить, мистер. Могу я вам чем-нибудь помочь? — поинтересовался он.
К облегчению старика, незнакомец ответил на идише:
