Только сейчас, произнеся эти слова, Тим вдруг понял весь их глубинный смысл. Семьдесят два часа назад он еще стоял на перепутье. Всю жизнь он беззаветно служил Господу, но так и не смог заполнить пустоту в своей душе надеждой на грядущее Царствие Небесное. Ему нужна была Дебора. Она всегда была ему нужна. Но разве не самонадеянно теперь, спустя столько лет, рассчитывать, что она испытывает те же чувства?
— Надолго приехал? — спросил мальчик.
— По обстоятельствам.
— Каким?
— Посмотрим, обрадуется ли мне твоя мама.
— Не обрадуется! Если у нее есть хоть капля здравого смысла. Она достойна настоящего мужа, а не какого-то астронавта христианина, который прилетает на землю раз в десять лет, а то и реже.
— Четырнадцать, — поправил Тим. — А ты достоин настоящего отца.
Мальчик дернул плечами.
— Прекрасно обхожусь! Так чем ты там занимался в Бразилии?
— Ловко ты сменил тему! — восхитился Тим.
— А чего ты ждал? — вспылил Эли срывающимся голосом. — Ты являешься сюда, как пророк Илия, и ждешь, что я кинусь к тебе на шею? Где ты, черт возьми, был, пока я рос?
Он был на грани слез.
Тронутый до глубины души, Тим хотел было его обнять.
— Пожалуйста, — неловко пробурчал он, боясь, что его объятия травмируют ранимое создание, которое оказалось его сыном. — Пожалуйста, не надо плакать!
— Никто и не плачет! — крикнул тот. — Ты что, не видишь, что ты меня достал! Ненавижу тебя! Ненавижу за то, что бросил мою мать! Ты понятия не имеешь, что ей пришлось пережить!
— А тебе? — тихо спросил Тимоти. — Могу поклясться, тебе тоже несладко досталось.
— Откуда тебе знать? — с обидой в голосе спросил мальчик.
— Оттуда, что я знавал одного мальчишку — на тебя, кстати, похож был, — который тоже вырос без отца.
— Тоже твой сынок?
— Нет, я не занимаюсь увеличением народонаселения. — Он помолчал, потом с жаром воскликнул: — Я же не знал, что ты у меня есть! Клянусь, я ничего не знал. Я только сейчас тебя впервые увидел.
— Ничего я у тебя не есть! Я не вещь, чтобы ее можно было оставить на хранение, а потом забрать, когда тебе захотелось. Я человек!
— Между прочим, как тебя зовут?
— Эли.
— Как в двадцать втором псалме: «Эли, Эли лама ацавтани…»[104]
— Ловко, господин архиепископ. Но если вы явились, чтобы обратить меня в свою веру, — зря стараетесь!
— Я пришел всего лишь выпить чашку кофе.
Ни слова не говоря, Эли повернулся, взял со стола полуостывшую кружку с кофе и подал своему гостю. Тот не сводил глаз с фотографии, на которой Дебора держала на руках полугодовалого малыша. Эли хотел отпустить какую-нибудь колкость, но что-то в лице этого человека его остановило.
— Мама скоро придет? — спросил Тим с дрожью в голосе.
— Не знаю, — ответил мальчик. — Может, через полчаса. Хочешь сбежать до нее?
— Да нет… Я вот подумал — может, нам пока в футбол погонять?
— Если хочешь, — Эли небрежно пожал плечами, — на нашем футбольном поле всегда кто-нибудь играет. За полчаса наберешь своих синяков.
— Не волнуйся, я себя в обиду не даю, — ответил Тим. — Где можно переодеться?
— Вон там. — Эли махнул в сторону спальни. — Тебе что-нибудь дать?
— Нет, спасибо. — Он вдруг улыбнулся. — У меня есть такая форма, что ты сейчас закачаешься.
— Что, архиепископская мантия? — фыркнул Эли.
— Кое-что получше! Увидишь.
Через пару минут Тим вышел в блестящей синей форме бразильской футбольной сборной. Мальчик ахнул, и в этот миг открылась дверь.
— Эли, — с порога спросила Дебора, — что у нас тут происходит? Чья это там машина…
И тут она увидела его.
— Господи…
Они долго смотрели друг на друга. Слова были не нужны. Спустя столько лет каждый мог в точности сказать, что сейчас думает другой.
— Дебора, — наконец прошептал он, — если бы ты знала, сколько раз я мечтал об этой минуте!
— И я, — выдохнула она в ответ. — Только я не думала, что это случится в этой жизни. — Она повернулась к сыну. — Ты познакомился…
— Какая глупость! — оборвал ее Эли, тщетно пытаясь скрыть обуревающие его чувства. — Я лучше пойду, пока вы тут не развели сырость.
И он выбежал из дома, едва сдерживая собственные слезы.
Они остались вдвоем. Снова вместе. После миллиона дней и ночей.
— Дебора, какой он замечательный… Ты должна им гордиться!
— А ты?
— Разве у меня есть на это право? Любовь надо заслужить. Я не больно-то вас баловал своим присутствием.
— Зато ты всегда присутствовал в моих мыслях, — бесстрашно возразила она.
— А ты — в моих, — признался он. — И в конце концов я решил рискнуть…
— О чем ты?
— Смена установок. Что проку надеяться на встречу в загробной жизни? Я бы все отдал за то, чтобы только быть с тобой. — Он неуверенно спросил: — Как ты думаешь, можем мы начать все с нуля?
— Нет, любимый. — Она улыбнулась. — Мы будем считать это продолжением.
