Боевые группы «второй волны» скапливались на улицах, примыкающих к Сенной площади. Подобное стояние продолжалось несколько часов. Нарастали паника и хаос. Многие из солдат, которые должны были участвовать в «первой волне» наступления, еще не покинули своих позиций. Многие не могли достигнуть установленного места сбора. Каждая подобная неорганизованная атака заканчивалась огромными потерями.
Захваченные территории не «зачищались», что еще больше затрудняло прорыв. Русские солдаты искусно прятались на верхних этажах домов, откуда при первом же удобном случае начинали обстрел. Им даже не приходилось целиться, пули и гранаты в любом случае попадали в цель. На стиснутых в узких улочках людей вновь посыпались мины. Обстрел с каждой минутой нарастал. В панике многие солдаты бросали оружие и пытались сдаться в плен. Но это почти никому не удавалось. Очевидец вспоминал: «По всей длине улицы, у каждой стены лежали тела мертвых и раненых. Отовсюду летели стоны, ругань и просьбы: «Пристрели меня, приятель! Ну, пристрели же». Иногда и вовсе жалобные: «Не будь бессердечным! Там у меня на левом боку кобура с пистолетом. Достань его и застрели меня. Я сам не могу — у меня оторвало руки…»
Это были воспоминания санитара, пробиравшегося между домов, на месте которых после войны была возведена Московская площадь. Его заданием было прорваться в «третьей волне» с группой легко раненных солдат. Но почти все из его подопечных предпочли разбрестись и спрятаться в домах — они не хотели гибнуть.
Тело погибшего немецкого солдата. Он не успел сдаться в плен
Между 22 и 23 часами «вторая волна» прокатилась через Сенную площадь и по проспекту Маргариты. Эрнст Швайцер так вспоминал о событиях, происходивших на Сенной площади и улице Лёвёнхаже. «Мы смогли продвинуться вперед на 300–400 метров в западном направлении, где попали в толпу бесчисленных солдат, искавших укрытия за зданиями амбаров. Прячась за ними, они пытались двигаться вперед. Мы оказались в самом пекле передовой. Мы застряли у угла одного из зданий. Отсюда видно, что несколько советских пулеметов и пушек простреливают все свободное пространство. Вся дорога впереди усеяна множеством трупов и телами раненых. Буквально перед нами лежало с дюжину мертвецов. Все они были убиты, когда пытались выйти из-за угла… Мы кричим на напирающих сзади солдат. Я поднимаю руку и кричу: «Тихо!» Затем мы срываемся с места. По нам лупят из пулемета, но мы удачливы. За несколько секунд мы покрываем расстояние в 300 метров. Теперь мы оказываемся в узком переулке, который образован 5- и 6-этажными зданиями. Но тут раздалась пулеметно-автоматная пальба. Нас обстреливают с верхних этажей. Мы наугад палим наверх, но кто знает, где укрылся враг?»
Командир 13-й танковой дивизии, генерал Шмидхубер был убит непосредственно при переходе с Сенной площади на улицу Ретек. Его тело вместе с телами многих немецких солдат так и осталось лежать в противотанковом рву на улице Оштром. Август Зеендер, командир 22-й кавалерийской дивизии СС, потерял во время этой операции ногу, после чего застрелился. Покончить жизнь самоубийством ближе к утру предпочли бригаденфюрер СС Иоахим Румор, командир 8-й кавалерийской дивизии СС, и три приближенных к нему офицера. Все улицы Буды были завалены телами раненых, которые молили пристрелить их.
Неоднократно паника вспыхивала и в рядах красноармейцев. В итоге в линии советской обороны периодически возникали бреши. Почти все улицы Буды, ведущие на северо-запад, были забиты обозами с ранеными. Несколько немецко-венгерских боевых групп смогли воспользоваться этой ситуацией. Приблизительно в 23 часа генерал-лейтенант Билльницер смог достигнуть Сенной площади. Очевидец вспоминал: «Здесь нашему взору предстала чудовищная картина. Когда я упоминаю группу, то нужно подразумевать людей, которые то стихийно объединялись, то так же внезапно расползались по соседним улочкам. В темноте дядя Билли[10]со своим адъютантом были единственными людьми, за которыми я постоянно следовал. Посреди Сенной площади полыхал танк. Судя по эмблеме на его борту, это был немецкий танк. Пламя, вырывавшееся из машины, освещало все вокруг, так что можно было разобрать все детали шедшего боя. Многие пытались скрыться в направлении аллеи Олас. Повсюду валялись трупы и обгоревшие остовы машин. Сначала мы достигли улицы, которая вела к аллее. К стенам домов прислонялись многочисленные раненые немцы. Кто-то из них кричал, кто-то просил закурить, чтобы было проще справиться с болью. От них я узнал, что прорыв не удался. Подтверждением этого было огромное количество трупов. Но в то время было относительно спокойно. Можно было даже разобрать шум едущих где-то танков и отдельные выкрики немецких солдат».
На площади Мехварт советские войска смогли отбить последнюю немецкую контратаку. Они вели огонь по домам, стоявшим на проспекте Маргариты. Одна из противотанковых пушек разместилась прямо в помещении бывшего кафе. Боеприпасы к пушке подносили специально мобилизованные гражданские лица. Так продолжалось до тех пор, пока немцы не продвинулись немного вперед. Обзор из здания кафе не позволял вести эффективный огонь, а потому советские артиллеристы отступили, оставив пушку без затвора. Используя заминку, немецкие и венгерские солдаты, а также некоторые гражданские лица побежали в направлении улицы Филлер и Розового холма. Там они могли укрыться в небольших перелесках.
Советские части попытались перехватить бегущих у Будадьендье, Вираньоша и улицы Тёрёквеш. Часть немецких отрядов (в первую очередь боевые группы 22-й кавалерийской дивизии СС) смогли уклониться и заняли малую вершину Швабской горы, а также прилегающие к ней улицы Норимафа, Матьяш-кирай, Бела-кирай, Кёльтё. Ими же было также захвачено пространство между улицами Иштенхедь и Ленарт. Но часть из отступавших заблудилась и попала на улицу Хювёшфёльдь, где они оказались запертыми в ловушке.
Бригаденфюрер СС Август 3еендер
Швайцер вспоминал: «Мы нашли укрытие у входа в один из дворов. Судьбе было угодно, чтобы здесь через несколько минут собралось большое количество офицеров из штаба дивизии. Большая часть из них, пытаясь отогреться, направилась в подвал. Там они застали сидящую при свете свечи старушку, которую попросили показать их место пребывания на карте города… Меня же мучили боли от моего ранения, а потому прохаживался туда-сюда по двору. В этот момент явился старший лейтенант Леманн, у которого нашел пакет с бинтами. Он присоединился к нам. С трудом стягиваю с себя перчатки. Я замечаю у входа во двор шатающегося эсэсовского офицера. Он говорит: «Я тяжело ранен. Скоро умру». Я спрашиваю его, откуда он прибыл. Он говорит, что пробовал пробраться проулком на левом фланге, но там все были убиты. Он шел с группой в 30 человек. Никому не удалось прорваться».
