– Нет. Он даже не рассказал Физз о Стелле. – Мими глубоко вздохнула. – Но мой сын примет на себя всю ответственность, как отец ребенка. Он хочет, чтобы Стелла об этом знала.
Бетси чувствовала себя бесконечно униженной. Ее дочь, Стелла, забеременела от мужчины, у которого была беременная жена! Этот сын Мими – просто грязная крыса! Если бы Джек был жив, он бы стер в порошок этого ублюдка!
Мими с трудом произнесла:
– Мне совсем не хочется этого говорить, но Макс и в самом деле повел себя как мерзавец.
С видимым усилием Бетси взяла себя в руки и прогнала прочь гневные мысли.
– Нам надо будет это как-то уладить, – сказала она.
Мими поняла, чего стоили Бетси эти слова, и увидела в этом живое подтверждение тому, что Бетси искренне хочет возродить их прежнюю дружбу. Она молча поднесла к губам белую руку Бетси с ярко-красным маникюром и поцеловала ее.
Когда «Даймлер» подъехал к входу в гостиницу, Бетси наконец улыбнулась.
Мими не испытывала такого блаженства с того времени, когда ей удалили зубы мудрости.
* * *
В десять часов вечера Мими снова попыталась позвонить Тоби. Она оставила ему сообщение: «Мы отлично похихикали с Бетси во время ленча». Телефонистка строго выговорила ей:
– Это совсем не похоже на военное сообщение!
– Вы ошибаетесь, – заверила ее Мими.
Бетси решила, что ей следует лечь пораньше, а Мими была слишком возбуждена, чтобы спать. Она решила пойти в бар, что-нибудь выпить, а потом позвонить мужу еще раз.
Когда она открыла дверь бара, до нее донеслись обрывки странных фраз:
– Дюнкерк… Флотилия… Бомбежки… Я и не думал выбраться оттуда живым…
Мими ткнула локтем в бок ближайшего к ней парня в морской форме:
– Что происходит, приятель?
Офицер обернулся к ней и улыбнулся:
– Ничего особенного. Королевский флот только что спас британскую армию от нацистов во Франции.
Мими огляделась вокруг в поисках официанта. К бару ей точно было не пробраться. Народу собралось немыслимое количество.
Мими решила, что капелька бренди не стоит таких хлопот, развернулась, чтобы уйти, и буквально налетела на Гая Финдли. Того самого лейтенанта, у которого Макс одалживал мотоцикл в обмен на пару контрамарок в «Минерву».
– Кого я вижу! – воскликнула Мими. – Вот такой крупный парень мне и нужен, чтобы… – Она замолчала не договорив.
Молодой человек смотрел на нее с открытым ртом, на его лице застыло выражение ужаса.
– З-здравствуйте, – выдавил он.
Мими вгляделась в его побелевшее лицо.
– Что случилось с Максом?
– Прошу вас, не спрашивайте меня, миссис Фэйн. – Сдавленный, сверхвежливый голос смолк. Гай схватил своими огромными холодными ладонями ее руки в перчатках. Он почти подталкивал ее к стене. – Вы должны быть мужественной, – с трудом произнес он. – Ох, черт…
– Скажите же мне, – горячим шепотом поторопила его Мими, на самом деле не желавшая ничего слышать.
В конце концов Гай опустил глаза, сглотнул и промямлил:
– Мы с Максом были вместе в Дюнкерке, руководили посадкой солдат в лодки. Макс работал в лодке рядом с моей. Нас постоянно бомбили, бомбардировщики пикировали и расстреливали нас из пулеметов… – Он посмотрел прямо в глаза Мими. – О господи, простите, миссис Фэйн… Я видел, как Макса ранили. На моих глазах он упал за борт и скрылся под водой…
– Почему вы так уверены, что это был именно Макс?
– Он окликнул меня незадолго до этого.
– Что Макс сказал?
Гай помялся:
– Макс спросил: «Ты часто здесь бываешь, старый мерзавец?» – выпалил он.
Мими вдруг стало очень больно, ее сердце безжалостно сжала чья-то рука, а кровь так сильно стучала в висках, что, кажется, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Как она умудряется выжить в этот ужасный момент? Да ей и не хочется жить. Это нечестно, что ее единственное дитя отняли у нее так быстро, так легко и так жестоко, когда вокруг полно других матерей, у которых много детей и все они пока еще живы! Это нечестно! Ведь эта проклятая война только что началась. И что Макс делал во Франции, когда она была уверена, что он занят безопасной канцелярской работой?
Мими отвернулась и ничего не видящими глазами стала смотреть на маленького юркого бармена. Ей казалось, что все его движения замедлились, словно мелодия на старинном граммофоне, который забыли подзавести.
– Миссис Фэйн, вы хорошо себя чувствуете?
– Нет, – с трудом выдохнула Мими. – Я не чувствую себя хорошо. Я никогда больше не буду чувствовать себя хорошо. – Из нее ушла вся энергия, вся сила. Она чувствовала себя опустошенной и знала, что так теперь будет до конца жизни.
– Господи, не надо мне было вам говорить!
– Я все увидела в ваших глазах, – прошептала Мими.
Кто-то подошел к ней и протянул большой стакан с бренди. Мими покачала головой. Она не могла дышать, не только что глотать.
– Вам нужен свежий воздух, мадам. – Старый официант твердой рукой вывел ее из бара на пустую террасу. Полная луна сияла над серым, сверкающим, беспокойным морем.
Почему она ничего не почувствовала, когда умер Макс? Как она могла шутить и смеяться, когда ее ребенок, которому она дала жизнь, которого носила в своем теле девять месяцев, которого она считала частью себя, погиб. Как она могла не заметить, что эта ее часть вдруг исчезла?
Ее мозг затопила ужасная картина. Тело Макса безвольно покачивается на кровавых волнах, потом вода засасывает его все глубже и глубже в безмолвную бездну океана, все дальше и дальше от его матери.
Мими была абсолютно уверена, что, когда ее сын погружался в холодную воду, он звал ее. Его крики будут теперь вечно звучать для нее. Как она будет дальше жить с этим?
Она не помнила, как вернулась в гостиницу. Ненадолго удалось забыться сном. Ей снилось, что она пробивается сквозь серый плотный туман, безнадежно следуя за слабым детским голосом, зовущим ее: «Мамочка, где ты?.. Мне так страшно…»
Мими проснулась. Холодная комната действовала на нее угнетающе. Она подошла к окну, подняла штору затемнения и распахнула его. Ночной воздух был так же холоден и нем, как и ее душа. Где-то в глубине ее тела образовался кусок льда, замораживающий Мими изнутри. Она не могла даже поплакать как следует, хотя рыдания душили ее.
Когда серый рассвет залил ее комнату, Мими высунулась из окна. Как она будет жить с этой отчаянной болью?
Она посмотрела вниз, на каменную террасу.
И тут Мими сообразила, что Тоби еще не знает о смерти сына.
