Его лицо снова исказилось плотоядной демонической ухмылкой, пугающе близкой к тому, что она видела прежде.
Керосин. Наручники. Веревка. «Этот город должен гореть». Несмотря на туман в голове, Кори поняла: Тед и был тем самым поджигателем. Вздрогнув всем телом от ужаса, девушка попыталась вырваться из наручника, хотя это и причиняло ей мучительную боль.
Но она тут же прекратила свои попытки. Он говорил, что она ему небезразлична. Значит, нужно как-то достучаться до его сердца.
– Тед, – прохрипела Кори, с трудом выдавливая из себя слова. – Тед, ты же знаешь, что я не из их числа.
– Из их, из их! – воскликнул он, подаваясь к ней. На его губах пузырилась белая пена. Видимость холодности, рассудительности исчезла так же неожиданно, как появилась, и Кори снова увидела безумную, звериную ярость. – Какое-то время ты притворялась, но нет, ты похожа на них! Ты приехала сюда по той же причине, что и они, – из-за денег.
Его глаза налились кровью и стали почти красными. Руки дрожали от ярости. Тело сотрясалось. А голос звучал так странно, так непохоже. Смотреть на него было все равно что смотреть в пасть ада. Выражение лица было таким страшным, нечеловеческим, что Кори отвела глаза.
– Но у меня нет никаких денег, – сказала она.
– Вот именно! Почему ты здесь? Чтобы найти какого-нибудь богатого говнюка. Я для тебя был недостаточно богат. Вот почему ты играла со мной. Динамила меня все это время.
– Нет-нет, все было совсем не так…
– Заткнись, сука! – завопил он тонким, пронзительным голосом, так громко, что у Кори чуть не лопнули барабанные перепонки.
А потом ледяная отчужденность вернулась – так же неожиданно, как исчезла. Эти перепады – от убийственных, жестоких, почти не контролируемых вспышек до холодного расчетливого дистанцирования – были невыносимы.
– Ты должна быть мне благодарна, – сказал он, отвернувшись и в этот миг напомнив ей прежнего Теда. – Я поделился с тобой мудростью. Теперь ты все понимаешь. Остальные – те, кому я преподал урок, – они так ничему и не научились.
Неожиданно он снова повернулся к Кори и уставился на нее с жуткой, испытующей ухмылкой:
– Ты когда-нибудь читала Роберта Фроста?
Кори не смогла заставить себя ответить.
Тед начал декламировать:
Как мир погибнет? Где могила —
Огонь иль лед?
Известна мне слепая сила
Страстей. Огонь – его могила.
Он взял длинную сухую палку из множества валяющихся на полу и ее концом отворил дверцу печки. От пламени помещение озарилось мерцающим желтым светом. Тед сунул палку в огонь и стал ждать.
– Тед, пожалуйста. – Кори глубоко вздохнула. – Не делай этого.
Он принялся насвистывать нестройную мелодию.
– Мы друзья. Я тебя не отвергала. – Она рыдала несколько секунд, собираясь с мыслями. – Я не хотела торопить развитие событий, только и всего…
– Хорошо. Очень хорошо. Я тоже тебя не отвергал. И… я тоже не буду торопить развитие событий. Пусть все идет естественным путем.
Он вытащил палку из печи – ее конец горел ярким пламенем, рассыпая искры. Глаза Теда, в которых отражался пляшущий огонек, медленно повернулись к Кори, их покрасневшие белки поразительно увеличились в размерах. И Кори, переводя взгляд с горящей палки на него и обратно, поняла, что сейчас произойдет.
– Боже мой! – выкрикнула она срывающимся голосом. – Пожалуйста, не делай этого, Тед!
Он шагнул к ней и принялся размахивать горящей палкой перед ее лицом. Сделал еще шаг к ней. Кори ощутила жар горящего дерева.
– Нет, – только и сумела произнести она.
Целую минуту Тед просто смотрел на нее, держа в руке палку, рассыпающую искры. А когда он заговорил, голос его зазвучал так тихо, так спокойно, что Кори чуть не сошла с ума.
– Пора гореть, – просто сказал он.
Глава 60
Пендергаст вошел в свой кабинет в подвале полицейского управления и положил папку-гармошку на стол. В ней находились документы, которые он прежде безуспешно искал в городском архиве, – по словам архивариуса, эти бумаги таинственным образом исчезли несколько лет назад. Как он и предполагал, эти документы – или их копии – оказались в одном из шкафов в домашнем кабинете Генри Монтебелло, архитектора, который когда-то и готовил их. В папке находились все документы, связанные с «Высотами» со времени их создания, документы, которые по закону должны были находиться в архиве: план землевладения, землемерная съемка, заявки на разрешения, карты участков и ландшафтные планы территории.
Пендергаст извлек из папки-гармошки картонные папки и выложил их в ряд. Он точно знал, что ищет. Первые документы, которые он просмотрел, включали начальную землемерную съемку местности, сделанную в середине 1970-х годов. К этому прилагались фотографии. Здесь же была детальная топографическая съемка территории вместе с пачкой фотографий, дающих представление о том, как выглядела эта местность до начала застройки.
Документы говорили сами за себя.
Первоначальная долина была гораздо уже и теснее, представляя собой чуть ли не овраг. По всей его длине на плато в сотню футов над ручейком, известным как Сильвер-Куин-крик, располагались останки рудообогатительного комплекса, построенного Стаффордами еще в 1870-е годы и ставшего источником их благосостояния. В первом построенном тогда здании разместилась пробирная лаборатория, где проверялось, насколько богата руда, поступающая из шахты. Затем построили гораздо более крупное здание для обогащения, здесь размещались три дробильни с паровым приводом, которые измельчали руду, увеличивая содержание серебра в остатке в десять раз. Наконец, было построено здание для плавильни. В ходе этих трех операций образовывались «хвосты», то есть отходы обогащения руды, и эти «хвосты» были отчетливо видны на съемке в виде громадных холмов или отсыпок дробленых камней или гравия. Отходы всех операций содержали токсичные минералы и составы, которые уходили в грунтовые воды. Но воистину убийственными были отходы плавилен.
Плавильня Стаффордов в Роринг-Форке использовала уошоский[47]процесс амальгамации. Дробленая, обогащенная руда помещалась в плавильню, где истиралась до порошкообразного состояния, потом добавлялись различные химикалии, включая шестьдесят фунтов ртути на каждую тонну обработанного концентрата. Ртуть растворяла серебро – амальгамировалась с ним, – и получаемая в результате тяжелая паста оседала на дне чана, тогда как жидкий продукт разложения откачивался через верх в отходы. Серебро извлекали, нагревая амальгаму в реторте, ртуть при этом выпаривалась, но ее использовали снова после конденсации, а в реторте оставалось чистое серебро.
Процесс имел низкую эффективность. Каждый раз терялось около двух процентов ртути. Она должна была где-то накапливаться, и накапливалась она в громадных грудах отходов по всей долине. Пендергаст быстро произвел подсчет в уме: двухпроцентная потеря ртути составляла около фунта на каждую тонну концентрата. Плавильня обрабатывала сотню тонн концентрата в день. Таким образом, около ста фунтов ртути уходило в отходы ежедневно на протяжении почти двух десятилетий, пока работала плавильня. Ртуть – высокотоксичное, смертельно опасное вещество, которое при продолжительном воздействии может вызвать серьезные и необратимые изменения мозга, в особенности она опасна для детей. А в еще большей мере для плода в материнском чреве.
