Люббок сказал:
«Дуглас, ты не сможешь пролезть. Шахта поворачивает наверх под прямым углом, и там очень тесно».
«Черт бы вас побрал, я отстегну протезы».
Люббок согласился:
«Неплохо придумано. Я пойду следом за тобой с протезами».
Первым в 11 вечера пополз чешский капитан. Он пробил свод, и бдительные наблюдатели из окна барака увидели, что он находится за проволокой, но прямо посреди дорожки, по которой ходят часовые. Чех несколько оторопел, а в туннеле поднялась суматоха. Но потом еще двое высунулись из подкопа, увидели, что часовые отвернулись, выскочили наружу и стремительно исчезли во мраке. За ними последовали еще двое, потом еще один.
Никому больше бежать не удалось. Часовые больше не удалялись от туннеля. Странно, что никто из них не провалился в эту дыру. К рассвету несостоявшимся беглецам пришлось занять свои места на нарах.
Теперь пришло время испробовать побег из карцера.
Они уже начали подготовку, когда поползли слухи, что часть летчиков будет переведена в другой лагерь, Шталаг Люфт III, в Занаге, между Берлином и Бреслау. Тем же вечером немцы официально сообщили об этом, и прежде чем кто-то успел что-нибудь сообразить, расстроенного Бадера и еще 50 человек отправили туда поездом. На сей раз их перевозили в обычных вагонах под строгим наблюдением, и бежать не удалось никому.
Шталаг Люфт III был совсем небольшим — 6 бараков для офицеров и один для унтер-офицеров. Он был расположен в серых и мрачных песках Силезии. От всего мира его отгораживали высокие раскидистые ели. Пейзаж был более чем унылым. Когда они вышли, к Дугласу с протянутой рукой бросился какой-то долговязый человек. Его кривую ухмылку невозможно было не узнать. Крючковатый нос Гарри Дэя стал еще более крючковатым.
«Хэлло, Дуглас. Я думал, что ты будешь здесь немного позднее».
У него за спиной появился Боб Так, все еще замотанный в шелковый шарф.
Оказаться среди старых приятелей было не так уж плохо. Прибывших из Варбурга разместили в одном бараке, и Дэй вместе с одним из «Больших X»[18]Джимми Бакли сразу явился туда, чтобы переговорить о побеге.
Едва прибывшие успели разместиться, как тут же начали рыть туннель. Вход находился под печью в комнате напротив той, где оказался Бадер. В лагере были начаты работы и над другими туннелями, но скрыть их оказалось чертовски сложно. В 6 дюймах под слоем серой земли начинался ярко-желтый песок, избавиться от которого было непросто. Вдобавок штабс-фельдфебель Глемнитц, начальник службы внешней охраны, оказался изобретательным человеком и разместил на проволоке микрофоны. Поэтому туннели пришлось вести на глубине 30 футов.
Бадер ничем не мог помочь в проходческих работах. Ему оставалось лишь донимать часовых, что быстро наскучило. Глемнитц сумел найти два туннеля, в том числе и тот, что вели из барака Бадера.
Надежды на избавление постепенно таяли. Славные дни прошлого все больше тускнели, растворяясь в серых буднях. Бадер наконец сообразил, что он будет бросаться в глаза каждому прохожему, когда окажется снаружи. Немцам достаточно приказать ему спустить брюки, и сразу все откроется. Он наконец понял, что попался всерьез.
Ему не оставалось ничего иного, как снова заняться «дразнением гусей», к большому восторгу поклонников, особенно тех офицеров, которые вместе с ним прибыли из Варбурга. Когда немцы маршировали мимо ограды, распевая строевые песни, Бадер тут же собирал людей, чтобы освистывать их. Когда немцы обнаруживали туннель и начинали его закапывать, он вместе с заключенными принимался издевательски напевать: «Тянем-потянем….» Когда немцы приказали после наступления темноты закрывать ставни в бараках, Бадер начал уговаривать людей вообще оторвать их и свалить посреди плаца. В результате у него с Гарри Дэем завязался жаркий спор. Сам Дэй тоже был непримиримым мятежником, и был бы не прочь оторвать ставни. Однако он говорил, что таким образом немцы сами помогают заключенным лучше скрывать рытье подкопов. Бадер пытался переубедить своих оппонентов, но большинство поддержало Дэя.
Мнения заключенных разделились. Часть непримиримых мятежников поддерживала Бадера, который верил, что нужно цеплять немцев при первом удобном случае. Другим хотелось мирного житья. Самые трезвые и дальновидные полагали, что нужно умело сочетать «дразнение гусей» с определенным сотрудничеством, что позволит спокойно готовить побеги.
Бадер отчаянно хотел бежать. Он пришел к «Комитету X» с предложением использовать «блиц-туннель», который они выроют в течение ночи вместе с Люббоком и Гарднером из канавы возле проволочной изгороди.
«И что вы намерены делать после этого?» — спросил кто-то.
«Остальные двое возьмут меня под руки и помогут добраться до деревьев. Потом мы проберемся через Германию», — пылко объяснил Бадер.
Разумеется, с этим никто не согласился. Бадер позднее жаловался Дэю:
«Они сказали, что я не подхожу для такого побега. Говнюки проклятые».
Ему оставалось только дразнить немцев, чувствуя за собой незримую поддержку остальных заключенных. Жизнь постепенно превратилась в непрерывную череду стычек. Немцы часто уводили его обратно в комнату, и Бадер сразу становился шелковым, чтобы показать, что не обижается на их грубость. Однако его гордость страдала. Однажды он начал разговаривать с комендантом, полковником фон Линдейнером, скрестив руки на груди. Начальник охраны гауптман Пибер мягко заметил:
«Подполковник, вы должны стоять по стойке смирно, когда говорите с комендантом».
Бадер огрызнулся:
«Когда я решу, что мне следует поучиться хорошим манерам, я вам скажу. А пока заткнитесь!»
Фон Линдейнер был пожилым солдатом старой закалки, очень честным и корректным. Однако кампания придирок, развязанная Бадером, зашла слишком далеко, и заключенные потеряли некоторые привилегии. Им запретили выходить из бараков после наступления темноты, отобрали жестянки Красного Креста. Это могло повлиять на ход работ по подготовке побега, но Бадера словно заклинило. Он настроился на максимальную конфронтацию с немцами, и постоянные придирки были лучшим способом злить противника.
Что-то обязательно должно было случиться. И вот однажды Пибер вместе с Глемнитцем нашли Бадера стоящим возле проволоки.
«Герр подполковник, вы покидаете лагерь. Вы должны быть готовы к завтрашнему утру».
«Опять я? Куда меня отправляют?» — спросил Бадер.
Пибер неопределенно ответил:
«Мы переведем вас туда, где вам будет удобнее. Здесь не слишком хорошо. Кое для кого».
Бадер возмутился:
«Что ж, я предпочту остаться вместе со своими друзьями в свином хлеву, чем жить во дворце в одиночку. Я не поеду».
«Комендант говорит, что вы должны ехать».
