— Князь Тьмы требует отдать нам человека, и тогда он нас помилует, — в общем молчании тихо договорил Хассем. — Мы в самом деле принесем ему жертву?
— Берест, ведь верно! Хассемова правда, — вставил Снодрек.
— Пристанище не должно приносить в жертву людей, так что не выдумывай чепухи, — добавила Илла. — Зоран тебе то же самое скажет, вот увидишь. Берест, ты не о том думаешь. Думай лучше, что нам делать. Ты же справился с владыкой Подземья однажды. Энкино, ну, что может Князь? Притащит сюда демонов? Спалит нас огнем?
Энкино пожал плечами:
— Он не так уж могуч вне Подземья. А демоны недолго продержатся под открытым небом…
Берест хмурился, молчал.
— Лучше Пристанищу погибнуть, чем уступить Князю Тьмы, откупиться от него человеческой жертвой. Если мы сделаем так, Пристанище впредь станет проклятым местом, — убежденно повторил Хассем.
Его смуглое лицо казалось в эту минуту вырезанным из камня, а черные глаза, с их странным потусторонним отсветом, смотрели пронзительно.
Без стука отворилась дверь. Прихрамывая, в покой вошел Зоран.
— Ярина спит. Сказку хотела. Пришлось рассказывать ей, как богатырь на мосту через огненную реку одолел змея, — сказал он Иллесии и сел со всеми за стол.
В окрестных садах поспели яблоки и груши, не обобрать, а подростки притаскивали из леса огромные корзины грибов и ягод. В благодарность за лесные запасы они не забывали оставлять на полянах ленты и угощения для лесовиц, как их научила Ирица. Дети Пристанища знали многое про лесовиц, полевиц, побережниц, живущих у реки, и других земнородных. Кое-кто хвастался, что будто бы даже их видел.
Иллесия и Ирица в саду нарезали для варенья груши, усадив своих детей под деревом. Ярина с Явором, наклонившись голова к голове, перегоняли друг к другу веточкой какого-то жука. Впрочем, Явор, похоже, обходился без веточки — жук у него сам бежал туда, куда хотелось «лесовичку».
Илла вспомнила, как вынашивала Ярину. Как ругалась и отчаивалась, прогоняла от себя бедного, верного Зорана! И какая холодная, длинная, тяжелая стояла в ту пору зима… Илла оставила нож в лохани с грушами, подошла к детям и села на траву рядом с Яриной. Девочка, смеясь, полезла к ней на руки. Илла вздохнула, прижав дочку к себе. Ярина не знала, что Зоран ей не отец.
Вечером, когда Зоран пришел с поля, Илла хлопотала вокруг него так старательно и с таким многозначительным видом, что он стал посматривать на нее с удивлением.
— Зоран, мой Зоран… У нас с тобой снова будет ребенок, — Илла бросила взгляд за занавеску, где спала Ярина. — Я так счастлива! А ты? — и наклонилась, вглядываясь в его лицо.
Зоран любовался ей, радуясь, как от нее пахнет грушевым варением. При этих словах он зажмурился. На миг ему почудилось, что, если он откроет глаза, все растает, и он окажется один где-нибудь на туманной дороге. Иллесия обеими руками прижала его голову к своей груди и сказала, как говорила ему всегда:
— Зоран… я правда тебя люблю.
Но истекали последние мирные дни Пристанища.
Черный густой дым или огромная тяжелая туча поднималась от самой земли до неба и тянулась по берегу реки. В клубящемся тумане можно было разглядеть нечто, напоминающее стену — сомкнутые ряды вражеских воинов, неподвижно стоявших за мостом. Это были демоны Подземья, а туча была созданной их Князем завесой, позволявшей им оставаться под открытым небом, на поверхности земли.
Когда подземное войско появилось из катакомб, Берест собрал людей во дворе замка. Вокруг него столпились друзья и дружина.
— Мы решили драться, — говорил Берест. — Мы останемся и будем защищать город. Но может быть, мы погибнем, и тогда демоны разрушат Пристанище. Те, кто боится, пусть уходят сейчас. У нас всё было общее. Вы должны взять с собой часть имущества — скота, муки, всего, что сможете увезти. Если мы погибнем, вы найдете себе новое место далеко отсюда и начнете заново…
Люди растерянно переглядывались. Они не представляли себе нового места без Береста и тех, кто стоял сейчас рядом с ним. Они еще не умели начинать сами:
— Не пойдем… Остаемся!.. куда нам идти? — прервали Береста выкрики из толпы.
Берест напрасно ждал — желающих бежать не нашлось. Люди не хотели какой-то другой неведомой жизни вне Пристанища и готовы были лучше умереть, защищая свой дом. Все мужчины, даже подростки и женщины, способные держать оружие, присоединились к дружине. Но стариков, беременных, молодых матерей и детей решено было отправить в укрытие в чащу. Там они будут ждать исхода боя и, если войско Пристанища погибнет, покинут эти края.
Илла наотрез отказалась уходить с беженцами. Ранняя беременность ее была незаметна, и она вихрем носилась замку. Собрав нескольких женщин в кружок, она говорила:
— Снарядим обоз для раненых. Готовьте холсты и травы. Ничего, мы этим демонам устроим веселую жизнь!
Верхом на неоседланной лошади Ирица показывала обозу дорогу в чаще. Лесовица сама выбрала укрытие для тайного лагеря. Если бы воины Князя Тьмы и вошли в Пристанище, они не сразу бы отыскали убежище мирных жителей: Ирица попросила своих сестер-лесовиц, которых так много народилось в этом году, скрыть поляну в глуши от посторонних глаз.
Воины Снодрека помогали женщинам и старикам разгружать телеги, ставили шатры. Ирица спрыгнула с лошади, последний раз крепко прижала к себе Явора и отдала Лин. У Лин была новорожденная дочка, и та обещала присмотреть и за Явором, и за Яриной.
Впрочем, Явора Ирица поручила местным лесовицам. И мать, и сын видели, как незримые для людей земнородные окружают широкую поляну. Ирица чувствовала, что Явор не боится оставаться в лесу без нее.
Накануне Берест и Энкино долго совещались наедине, после чего Энкино, хмурый и осунувшийся, подошел к каждому из троих подростков, своих лучших учеников. Он сказал:
— Готовьтесь. Князь Берест велел: вы отправляетесь учиться в большой мир.
— Когда Берест повел дружину на войну в Годеринг, меня не взяли, — возмущенно напомнил один из троих, сын бывших высших. — И сейчас война, а ты говоришь, что нужно бежать, наставник!
Рен, тот мальчик из сословья рабов, что боялся уезжать из дому, стоял, тяжело дыша, в отчаянии уронив голову.
— Пора ехать, — Энкино с участием тронул его за локоть и вдруг усмехнулся, повторяя чьи-то слова. — В большом мире искусные мастера, книги, корабли. Пристанищу все это надо.
— А вдруг Пристанища уже не будет, наставник!
— Будем мы, — ответил Энкино. — Мы тоже Пристанище.
Вчера Берест сказал ему напоследок: «Ты их учил, тебе и везти их. Не зря мы воевали, добились признания от Годеринга и завоевали для Пристанища путь в большой мир. Езжайте. Мы выстоим, а вы вернетесь. Не падай духом, наставник: мы не сдадимся и не умрем…»
На другой день Энкино с учениками собрались в дорогу. Илла на прощанье повисла у него на шее:
