— «Рубашка и шорты лежат на песке, безумец плывет по опасной реке!» — процитировал я стихотворение, знакомое с детства, правда, четко не помня, кто его сочинил: Михалков, Маршак или Агния Барто. Ну и, кроме того, там говорилось про «трусы и рубашку», а я, в отличие от африканского пионера Фомы, до такого нудизма еще не дошел. Я вообще-то не очень стеснительный, но бабки с дедом смущался. Народ традиционных взглядов, уроженцы начала века.
Ленка тоже хотела бы позагорать «без», но не решалась. Кроме того, у нее была еще какая-то мелкая проблема.
— Мне в туалет надо, — пробурчала она. — По-крупному.
— Начинается, — вздохнул я. — Помнишь, как в Касабланке де Лос-Панчос чуть не влипли из-за этого? Нет бы в самолете сходить, так дождалась, пока отошли от гидроплана на сто метров и купаться собрались. Чего глазками лупаешь? Иди в кустики.
— Там змеи. Я боюсь.
— Нет там змей. Сказала же стюардесса. Но Хрюшка сделала такую рожицу, что я понял: придется сопровождать.
— Решили прогуляться? — понимающе хмыкнул Стив Смит, когда мы прошли мимо них с бабкой и двинулись вверх по склону.
— Да, — сказал я, — мне еще нельзя подолгу лежать на солнце.
Конечно, оханья и писка по мере подъема на дюну было немало. Ленка чуть не каждый корень, торчащий из песка среди негустых травинок, принимала за змеюку. Конечно, она вовсе не была трусихой и в большей степени кривлялась, чем пугалась. Просто ей хотелось, чтобы мы опять стали Волком и Хрюшкой, а не разозленными друг на друга кусачими существами…
Уже выбравшись наверх и оказавшись среди пальм, нагнувшихся в сторону «вогнутого» берега острова, я услышал голоса, доносившиеся с «выпуклой» стороны.
Конечно, мне захотелось глянуть и на то, чем занимаются те пятеро, что перебрались на другую сторону острова. Поэтому, устроив Хрюшку на небольшом, но явно безопасном пятачке, с трех сторон окруженном кустами, я отошел от нее на несколько шагов и чуть спустился вниз по склону по небольшой ложбинке. Затем потихоньку раздвинул кустики и посмотрел…
Все пятеро находились метрах в двадцати от меня. Они копошились, разбираясь в содержимом своих сумок. Но, конечно, меня вовсе не разочаровало то, что из сумок не были извлечены автоматы и прочее смертоубийственное оборудование. Самым похожим на оружие предметом была большая профессиональная видеокамера, которой можно было работать и с рук, и со штатива. Чуть позже я увидел и еще одну, поменьше. Разговоры пятерки долетали до моих ушей вполне отчетливо. Никто из этих ребят не старался говорить тихо.
— Март, куда ты положил сценарий?
— Вот он, забери.
— Закладку не перекладывал?
— Нет. Ты же сказала, что мы отснимем только одну сцену, да и то если за час успеем.
— Правильно. Пройдем быстренько все, что здесь можно успеть. Значит, первая картинка: Кэсси и Венди, обнявшись, идут по пляжу с рюкзачками за спиной. Это снимаю я. В это время Март с Тимом идут наверх и снимают картинку, когда Март подглядывает из-за кустов. Потом девочки раздеваются, лезут в воду, и я это снимаю.
— Все это можно в другом месте отснять, — сказал Март. — А здесь надо успеть потрахаться, пока солнце не ушло.
— Точно, — сказала коротко стриженная девица — Кэсси или Венди, я пока не понял. — Давайте побыстрее, а то сейчас эти семейные пары приползут и будут пялиться, а Тим опять занервничает…
— Да-да, Венди права! — закивала вторая. — Трах нужно делать побыстрее, а заставки — если останется время. Не упрямься, Линда, мы больше времени потеряем на споры!
— Уговорили, — согласилась Линда, которая, видимо, была в этой компании самой главной. — Потом замучаемся монтировать, но, раз вам не терпится, разогревайтесь…
Мне уже было понятно, что ребята приехали сюда снимать порнушку. Само собой, экзотика, море, солнце, пальмы, песочек… Никакой опасности они собой не представляли, и можно было не беспокоиться, что они похитят нас и увезут куда-нибудь не туда. Конечно, можно было полюбоваться на то, как снимают порнофильм, но с двадцати метров никаких пикантных деталей не углядишь. Был бы один — куда ни шло. Но раз уж приехал в Тулу со своим самоваром, то надо соблюдать определенные границы. Тем более что источник этих границ ухе облегчил свою совесть и позвал.
— Волчара! Я уже вс„…
Я сделал несколько шагов наверх и нашел Хрюшку довольной и счастливой.
— Ну, ты где ходишь-то? — спросила Премудрая. — За этими порнушниками подсматриваешь?
— Я просто посмотрел, что эти ребята делают. А то сцапают нас за здорово живешь — и поминай как звали. Я их вообще-то за «джикеев» принял.
— Пинкертон, — хмыкнула Ленка. — Надо было лучше слушать, о чем они на катере трепались, когда мы были на Аристидесе. Я уже знаю, как ихнюю главную зовут — Линда Атвуд. Она продюсер, сценарист, режиссер и оператор. А все прочие — актеры, так сказать. Ей, между прочим, уже за сорок, но ничего, еще приятно смотрится и трахается у них в каких-то сценах.
— Это ты все краем уха услышала? — недоверчиво спросил я.
— Почему? Я их тоже на заметку взяла, не один ты такой подозрительный. И не вполуха слушала, а сразу в оба. Пока ты мечтал и воспоминаниям предавался. Ни хрена не видел, ни хрена не слышал, а потом становится в позу великого сыщика, подсматривает и так далее. А тут все простенько и со вкусом.
— Ты с ней случайно контракт еще не подписала? На съемку?
— Нет, не предложила. Баб у них и так хватает. А вот ты, конечно, так и мечтаешь…
— Нет, не мечтаю, — вздохнул я. — Но познакомиться нам с ними, наверно, стоит. Мне мордаха этой Линды кого-то напоминает… Знакомую, может быть.
— Ладно. Покамест пошли купаться. Там будет видно, зачем она тебе нужна.
Дед и бабка, пока мы прогуливались, разлеглись на надувных матрацах, устроившись головами в тень, а остальное выставив на солнышко. Между головами супругов стоял какой-то электронный прибор, который каждые пять минут испускал некую звенящую музычку, после чего Смиты дружно переворачивались со спины на живот или в обратном направлении. Наверняка этот режим был заведен бабкой.
Никогда я не задумывался о старости. Наверно, потому что дожить до нее для меня было почти неразрешимой проблемой. Даже правильнее будет сказать, что для меня не было проблемой не дожить до старости. Все-таки тридцать четыре — это только мне самому кажется возрастом. Деду Смиту было уже полсотни, когда я только-только родился. Он и Брауну настоящему, и Майку Атвуду мог быть дедом. Сколько он еще жить будет? И сколько лет рядом с ним будет эта смешная бабулька Сибил, которая так любит лечиться?
Я попытался представить себе, как будет выглядеть в этом возрасте Ленка. Никак не получалось. Слишком уж близко был оригинал, то есть живая, беленькая, подсмугленная здешним солнышком Хрюшка Чебакова, пышная, гладкая, с прямой спинкой и длинными, хотя и полноватыми ножками. Нет, она вряд ли будет когда-либо костистой, морщинистой, высушенной, будто вобла. Скорее всего располнеет еще больше и будет эдакой бочечкой. Ну а про себя и думать не хотелось. Уж очень все будет прискорбно выглядеть.
