ВЫСТРЕЛ В ПОДЪЕЗДЕ
Парень в черной кожаной куртке с воротником из искусственного меха — такие когда-то рекламировали как «настоящие куртки американских пилотов-бомбардировщиков времен второй мировой войны» — стоял, привалившись спиной к массивной чугунной батарее отопления в подъезде старой кирпичной пятиэтажки. Под вязаной лыжной шапкой у парня были надеты наушники, от которых тянулись проводки под куртку, к плейеру.
С улицы явилась закутанная в пуховый платок, румяная от мороза бабка с сумками.
— Здравствуй, Гена! Чего домой не идешь? — спросила она у молодого человека: — Мороз — жуткий! Январь, считай, теплынь была, и на Крещенье даже, а в феврале-то и ударило… Сегодня в ночь минус двадцать обещали. Ох, лишь бы батареи не подвели! Помню, в семьдесят восьмом, под Новый год, у нас труба лопнула. А мороз-то — за сорок! Как выжили? Ума не приложу… Как думаешь, нынче-то не подведут, а?
— Не подведут, баб Валь, не подведут… — рассеянно отозвался Гена. — Опять же сегодня даже тридцати градусов не обещают.
— А ты небось эту, свою, дожидаешься? Эстонку? — полюбопытствовала баба Валя. — Неужто до сих пор с работы не пришла? Уж восьмой час, пора бы.
— Задерживается, наверно, — нехотя произнес Гена. — У них там, на фирме, рабочий день ненормированный.
— А что ж, и родителей ее дома нет? В квартиру-то заходил?
— Позвонил, никто не открывает. Может, в гости ушли…
— Да-а… — с превеликим сочувствием покачала головой бабка, будто на бедного Гену бог весть какая трагедия обрушилась. — Не мое это, конечно, дело, но я тебе так скажу, сынок: лучше наших русских девок — никого нет. А эти, импортные — тьфу!
— Да какая ж она импортная, баб Валь? Она всю жизнь в России прожила.
— Все одно, — упрямо сказала старуха. — Раз Эстония от нас отделилась — пускай туда бы и ехала. Вон, в газетах-то пишут, что там, у них, русскому человеку никакой жизни нет. А мы-то добрые, всех принимаем: и грузин, и армян, и чеченцев, и вьетнамцев, и негров даже. Скоро по Москве и лица русского не увидишь…
В это время бабке пришлось прервать свою национал-патриотическую речугу, потому что в подъезд вошла высокая светловолосая девица в длиннополой темно-коричневой дубленке. Курносенькая, скуластенькая и чуточку конопатенькая, но в целом очень миловидная. Увидев Гену, девушка приветливо улыбнулась и спросила:
— Давно ждешь?
— Не очень… — ответил кавалер. — Часок, может быть.
— Извини, пожалуйста! Ну, пойдем наверх, а то я замерзла как цуцик…
Молодежь бегом взбежала по лестнице, оставив бабу Валю внизу вместе с ее сумками и отсталым мировоззрением.
— Только хвостом вильнула — и побежал, и побежал! — пробурчала старуха себе под нос. — Путевая бы девка подсказала, если сам не допер: «Помоги бабушке сумки занести, тяжело ей!» А эта — фьють! — и нету. Ноги-то длинные, от ушей растут, а соображения — шиш…
Сумки (точнее, два пластиковых пакета) у бабы Вали, по совести сказать, были совсем не тяжелые. На ее пенсию по-крупному не отоваришься. Пакет молока купила, макарон, батон хлеба, чаю, сахару — всего ничего вроде бы, а деньжат поубавилось здорово. В общем, вполне справилась бы она с этими сумками, и может быть, даже если б Гена догадался предложить помощь, то замахала бы руками и сказала: «Да что ты, сынок, не беспокойся! Сама донесу!»
Гену-то она еще в детской коляске помнила. В соседнем подъезде всю жизнь прожил, на глазах у нее вырос, в здешнем дворе. Семья у него культурная, отец с матерью — врачи, не старые еще, и работу по нынешним временам нашли хорошую, не бедствуют, как те, что в казенных больницах и поликлиниках. Гена со шпаной не водился, не пил, не матерился, как другие, теперь вот в институте учится или даже в университете. Вежливый такой, обходительный. И когда у бабы Вали сумки по-настоящему тяжелые были — всегда помогал наверх затаскивать, если встречал во дворе. Вот таких-то, как он, эти шальные курвы и ловят!
Эта конопатая прибалтийка сюда совсем недавно переехала. Пенсионер помер, Иван Федотыч из 55-й квартиры. А эти взяли да и купили. Папаша Пеетер Августович, мамаша Лийна Яновна и эта дочка конопатая Анька. Это ж какие деньги надо иметь, на три комнаты? А у них еще и машина есть, иномарка. Ну кто сейчас на это заработать сумеет? Либо кто взятки берет, либо кто сам жулик!
Конечно, по-русски они говорят чисто, да и по внешности не больно отличаются, однако какие-то не такие. Одеваются больно чисто, говорят медленно — Анька, правда, тараторит вовсю! Но все равно — нерусские.
Нет, если б не Анька, беспременно бы Генка помог бабе Вале пакеты донести!
Но Гена со своей конопатой «импортной» усвистал наверх, на третий этаж, а про бабу Валю и не вспомнил. И сумки ей от этого пустячного невнимания показались еще более тяжелыми. А потому бабка стала подниматься наверх намного медленнее, чем обычно. Когда дошла до площадки между первым и вторым этажами, аж одышку почувствовала. Придерживаясь за перила, остановилась дух перевести.
За спиной вновь скрипнули и хлопнули двойные двери. Баба Валя обернулась и увидела, как в подъезд входит Павел Степанович из 55-й квартиры. Солидный такой, сам из себя видный, хотя и молодой — лет тридцати пяти, не больше. Тоже не бедный — в кожаном пальто, ондатровой шапке, при «дипломате». Кем он работал, бабка не знала и дознаться не могла — никто из жильцов об этом понятия не имел, а семейства у Павла Степановича не имелось, один в двухкомнатной квартире проживал. По внешности он смахивал на большого начальника, которому — по бабкиным отсталым понятиям — на служебной «Волге» надо бы ездить, однако он ездил на скромной «восьмерке». На выходные он куда-то уезжал, хоть зимой, хоть летом. И вообще часто из дому пропадал. Иной раз «восьмерка» на несколько недель исчезала со стоянки, а потом вновь появлялась. Баба Валя, конечно, любопытствовала: дескать, в командировку или в отпуск уезжали, Павел Степанович? На что тот всегда вежливо улыбался и отвечал: «По делам, Валентина Петровна!» А по каким делам, в смысле по служебным или по личным, — понимай как хошь. Но вот чтоб Павел Степанович баб к себе на квартиру водил — не примечала. Впрочем, у него за те три года, что он тут жил, никаких гостей не бывало: ни праздники не отмечал, ни дни рождения. И хмельным его — не то что пьяным, а даже просто чуток выпившим! — ни сама бабка, ни кто другой в доме никогда не видели.
В общем, приличный человек, хотя и со странностями. И вежливый, это не отнимешь. Вот и сейчас, едва вошел в подъезд, сразу же заметил бабу Валю:
— Здравствуйте, Валентина Петровна! Погодите маленько, сейчас поднимусь, помогу вам сумочки донести. Только вот почту гляну…
— Да чего там! Сама справлюсь, не беспокойтесь, Пал Степаныч! — радостно произнесла бабка. — Только отдышусь немного.
