Но он ошибся. После нескольких плаксивых жалоб и публичного ломания лап по поводу поразившего лес несчастья на импровизированный Пень вспорхнула серая завирушка.
—– Я предлагаю направить норкам петицию! — проверещала она тоненько.
Услышав это, Филин едва не застонал в голос. В прошлом петиции принимали буквально на каждом собрании. Сопричастные Попечители протестовали против того, возражали против сего, требовали что-то запретить и выражали свою озабоченность в связи с тем-то и тем-то. Все эти пламенные воззвания и призывы, как правило, благополучно игнорировались теми, кому они были адресованы. Та же судьба была уготована и любимым детищам Лопуха — Уложению и Биллю о Правах, которые, как недавно открылось, были формально приняты на крошечном собрании, где присутствовало всего несколько кроликов.
— Преступления, совершенные норками в лесу, слишком многочисленны, чтобы их перечислять, — продолжала вещать завирушка. — Они нарушили все мыслимые морально-этические нормы и законы, которых придерживаемся и за которые последовательно выступаем мы, Сопричастные Попечители. И все же, будучи птицами в высшей степени приверженными здравому смыслу и принципам доброй воли, мы уверены: стоит только разъяснить норкам наши взгляды, как чувство порядочности заставит их либо признать свои ошибки и изменить свое поведение, либо навсегда покинуть наш лес. Мы, завирушки, организовали рабочую группу по подготовке текста обращения к норкам. Отдавая себе отчет в том, что ситуация требует проявить твердость, мы тем не менее предлагаем быть с норками предельно любезными; по нашему глубокому убеждению, это не может повредить проводимому нами политическому курсу.
«Что бы это могло означать? — подумал озадаченный Филин. — Если завирушки намерены быть любезными с норками, то они вынуждены будут позволить им остаться. Может, у них это называется „проявить твердость"?..» Он едва не расхохотался в голос, когда попытался вообразить себе завирушку в гневе. Судя по всему, Борис на другом конце площадки подумал примерно о том же, вот только смешная сторона всего сказанного до него, как обычно, не дошла. Барсук свирепо тряс своей полосатой головой, что, насколько было известно Филину, предвещало взрыв.
Завирушка, проникшись сознанием собственной значимости, несколько раз пискнула, прочищая горло.
— В качестве исходного наша рабочая группа предлагает следующий текст: «Мы, птицы, звери, АРРЛ (Ассоциация Рыб и другого Речного Люда) и МПС (Мириады Прочих Существ) Старого Леса, составляющие Общество Сопричастных Попечителей, не можем дальше мириться с многократными нарушениями принятых нами Лесного Уложения о Порядке и Билля о Правах Существ и требуем, чтобы вы, норки, либо полностью прекратили свою разрушительную, не совместимую с духом и буквой упомянутых документов деятельность, либо немедленно переселились в другую местность, так как ваше присутствие в нашем Старом Лесу подрывает основные устои нашего общества, дестабилизирует его и отрицательно сказывается на общей экологической ситуации».
Некоторое время собрание молча переваривало эту словесную кашу. В тишине презрительное фырканье барсука прозвучало особенно громко и оскорбительно.
— Мы, трепачи пустоголовые, не можем мириться с тем, что вы нас жрете, и предлагаем вам либо проваливать из нашего обожаемого леса, либо превратиться в глупых кроликов и носиться по лесу с собрания на собрание,— провозгласил он тоненьким баском, явно пародируя писк завирушки, а потом повернулся к собранию массивным задом и заковылял прочь.
— Петиция, это, конечно, очень хорошо,— громко сказал Филин, не в силах больше молчать. — Но я позволю себе задать один простой вопрос: кто возьмется ее доставить?
Наконец-то их проняло, торжествуя, подумал он, увидев, как Сопричастные Попечители прячут глаза, с беспокойством переступая с лапы на лапу. Но его радость оказалась недолговечной.
— Я, — просто сказал Лопух, и клюв Филина сам собой открылся. В следующее мгновение кролик разразился продолжительной и страстной речью, в которой много и красиво говорил о торжестве здравого смысла,
в Филин, решив, что это самая длинная записка самоубийцы в истории, сдался без возражений.
Остальные Сопричастные Попечители слушали своего лидера в благоговейном молчании. Шум поднялся только тогда, когда на Пне Лопуха сменил белый голубь.
— Я тоже полечу и понесу в клюве оливковую ветвь, — проворковал он.
— Какую ветвь?! — взволнованно крикнула Рака из гущи грачиной стаи, рассевшейся над самой головой Филина. Поначалу она очень гордилась тем, что ей удалось убедить своих знакомых прийти на собрание, однако, как она и боялась, кроличья дурость все-таки выплыла на поверхность. Нет, никогда больше она не поддастся на уговоры своего старого дружка Филина…
— Оливковую, — спокойно повторил голубь.
— Но в нашем лесу не растут оливы, глупая ты птица!
Голубь с невинным видом скосил на нее глаз.
— Молодой побег орешника, веточка дуба, ясеня, платана — все годится. Никакого особенного значения это не имеет, — безмятежно сказал он. — Главное, что веточка в моем клюве представляет собой универсальный символ мира. При его появлении все убийства тут же прекращаются, и на земле торжествуют мир и гармония.
Завирушки стайкой ринулись на трибуну, чтобы поддержать это дурацкое заявление, и Рака почувствовала, что с нее хватит.
— И как, по-вашему, восторжествует мир? — задала она риторический вопрос. — Нет, нет, не говорите мне. Я сама вам расскажу. Ты, значит, полетишь на Плато с веточкой в клюве, а норки, лишь только завидят тебя, сразу поймут, что до сего момента они жили совершенно неправильно. Послушай, птица, — продолжала она насмешливо,— может, тебе еще поворковать для эффекта? Кур-кур, мерзкие норки! Будьте хорошими, мерзкие норки. Кур-кур! Уходите-ка поскорей, мерзкие норки!..
Она так удачно подражала мягкому голубиному воркованию, что многие не удержались и прыснули.
— «О ужас! — скажут мерзкие норки. — Какими мы были нехорошими! Взгляните только на эту зеленую ветку в клюве чудесной белой птицы! Этот универсальный символ указывает нам, что где-то мы оступились. Как нам стыдно! Мы действительно вели себя мерзко и теперь должны поскорее убраться отсюда, чтобы все лесные зверюшки жили мирно и счастливо. Прощайте, милые лесные жители. Просим у вас прощения за причиненное беспокойство. Не поминайте лихом!» Я ничего не пропустила? — строго спросила Рака под восторженное хихиканье других грачей.
— Возможно, — невозмутимо отозвался голубь, у которого не встопорщилось ни одно из его сверкающих белых перьев. — Боюсь, правда, что мы, голуби, не очень много знаем о самом символе. Наша миссия состоит в том, чтобы служить гонцами, доставляющими его в нужное место.
— Ну ладно, гонец, расскажи-ка нам, как действует твой символ?
— Он взывает к светлым сторонам характера норок, — с готовностью отозвался голубь. — А что?
— Неужели никто из вас еще не понял, что у норок нет светлых сторон характера? — прокаркала Рака, словно не веря своим ушам. — Неужели вы еще не усвоили, что единственным языком, который они понимают, является язык силы? Убей или умри — это им ближе и понятнее.
