Немало позабавила всех извлечённая из памяти история с катапультой. Поиск главного динамика окончился ничем. По памяти директора выходило, что динамик пропал из его кармана ещё на «Волчке» — во время пленения Бамбаса и последующей неразберихи. Адмирал был готов рвать на себе волосы от отчаяния.
— Даже приличного негодяя из него не получилось!.. Только превратите его обратно в гнома — я из него котлету сделаю!..
Прибыл доктор Глюк. Он сказал, что в лагере все очень волнуются и спать никто не ложился. Тревогу вызвало также известие о том, что в лагерь не вернулись Карлуша и Чек.
Наконец в лабораторию принесли банку с мозгом инженера Курносика. Операция по обратному превращению началась.
Что касается Карлуши и Чека, то они попались на первом же сторожевом посту, когда попытались узнать, куда ведут Взломщика и Студента. Караульный с вышки выстрелил в них сеткой, связал и потащил к директору. Но именно в это время директор спешил к катапульте и не имел возможности допрашивать новых пленников.
— В карцер, в карцер… — отмахнулся он на бегу.
Караульный без рассуждений отвёл приятелей в карцер, где уже коротали время пираты Нос и Костыль.
Глава десятая
В карцере. — Получить заманчивое «ничто», или стать гномами, полезными для дела?
Тяжёлая дверь захлопнулась, за спиной проскрежетал засов. В тесном помещении было сыро и довольно прохладно.
— Это ещё что за фрукты? — послышался недовольный голос. — Вы кто такие?
Карлуша опустил голову и увидел двух грязных и оборванных гномов. В карцере Нос и Костыль успели ещё раз подраться и теперь сидели на полу совершенно обессиленные. Физиономии их были разукрашены синяками.
— Мы пу-путе-шественники… — испуганно пролепетал Карлуша.
— А вот сейчас посмотрим, какие вы путешественники, — пообещал Костыль. — А ну, выворачивайте карманы! — рявкнул он так, что приятели вздрогнули.
Друзья вывернули карманы, и пол в камере сразу оказался усыпан мусором.
— Ну тебя к лешему, Костыль! — раздражённо воскликнул Нос. — Мало тебе было здесь грязи! Это же просто дурацкие бездельники с той самой галоши, которая разбилась у восточных скал. Пускай лучше расскажут, что там сейчас делается, на острове.
Опасность расправы отступила, и Карлуша рассказал всё, что знал.
Нос, покосившись на приятеля, проворчал:
— Ты понял, Костыль, чтоб тебя мухи ели, теперь все как угорелые ищут эту твою ерундовину. Будь она у нас, мы бы сейчас здесь не сидели. Мы бы уже были на Колобке — не с теми деньгами, так с другими. Адмирал не пожалел бы всего фонда программы за то, чтобы отсюда выбраться. Да и за вторым мешком слазать я бы не поленился…
— Да кто же его знает, Нос, куда подевался этот дурацкий ящик! оправдывался Костыль. — Ты сам видел, что на земле от него остался свежий след. Только вот кому мог понадобиться космический хлам без кислорода. Если бы искали там колесико, то не поволокли бы из хижины весь сундук…
— Простите, — навострил уши Карлуша, — простите, вы говорите, случайно, не о том металлическом ящике, который стоял в дальней хижине на восточном склоне?
— Ну так что ж, — уклончиво согласился Костыль, — если бы и о том самом? Уж не ваших ли это рук дело?
— Нет, нет, — поспешил заверить его Карлуша. — Это не наших рук дело, честное слово. Но если вы скажете, что было в ящике, я подумаю и что-нибудь вспомню.
— Там, в сундуке, лежало такое металлическое колёсико, пластинка в плоской коробочке, — ухватился Костыль. — Навигатор называет её «главный динамик».
Карлуша чуть не подпрыгнул.
— Так ведь это и есть… — воскликнул он, но тут же зажал себе ладонью рот, чтоб не проговориться.
— Чего-чего?.. — угрожающе протянул Нос, но тут над головой у пленников послышались возня и стук.
Чей-то знакомый голос взволнованно зашептал:
— Карлуша, Карлуша! Чек!
Карлуша поднял голову и увидел вентиляционную решетку.
— Это я, Циркуль! — послышалось из-за решетки. — Вы что, заперты здесь?
— Да, да! Мы заперты в карцере! — чуть не закричал Карлуша. — А куда ведёт эта труба?
— Куда ведет… В том-то и дело, что мы заблудились. Услышали голоса, обрадовались… А вы здесь, оказывается, сами заперты…
— А кто это — мы?
— Тут со мной ещё одна барышня, Огонёк.
— Правда? Та самая?
— Не сомневайтесь. Та самая… — послышалось из трубы.
— Как же вы оказались в трубе?
— Как, как… Взяли и залезли, — недовольно ответила барышня. Поползать нам тут, знаете ли, захотелось.
— После расскажу, — пообещал Циркуль. — Хотите, полезем с нами?
— Конечно хотим! — хором воскликнули Карлуша и Чек.
Циркуль уперся ногами в решётку, поднатужился — и она шумно загремела по полу.
— Э-э нет, так дело не пойдёт, — поднялся с места Нос, а затем, с его помощью, и Костыль. — Выкладывайте, что вы там знаете про главный динамик. А потом мы ещё посмотрим, что с вами делать. Отойдите живо к дверям, или я за себя…
Нос не успел договорить, потому что вокруг его шеи внезапно обвилась металлическая лента рулетки. Пират схватился за горло и захрипел, но Циркуль крепко держал оба конца. Смекнув что к чему, Чек тоже не растерялся, выбил из-под Костыля его клюку, и тот, не успев хорошенько выругаться, загремел на пол. Приятели залезли Носу на плечи и мигом оказались в трубе.
— Спасибо за помощь, приятель, — сказал Циркуль, отпуская конец рулетки.
Нос, схватившись за горло, только хрипел. Глаза у него, казалось, готовы были вылезти из орбит. Костыль, непрерывно ругаясь, шарил по полу, разыскивая свою клюку.
В трубе слышался удаляющийся дробный стук коленок.
Кое-как пираты очухались и принялись на чём свет стоит ругать потерявших страх гномов. Исчерпав весь запас отборных морских ругательств, они устало замолчали. Им вдруг стало жаль себя.
— Ну и денёк сегодня выдался, — сказал Нос. — Будто бы кто-то специально издевается.
— Да уж, это точно, — согласился Костыль. — Такого весёлого денька я не припомню с тех пор, как опечатали партийную кассу и на меня надели наручники.
— Если уж вспоминать, то был ещё приговор и полная конфискация, уточнил Нос с печалью в голосе. — У меня был целый этаж в центре и два загородных особняка… Сколько с тех пор времени прошло?
— А кто его теперь знает сколько… Пропасть времени. Лет, может быть, пять, а то и все десять…
— Ну, десять — это ты загнул, Костыль. От силы пять.
— Нет, не пять. Я теперь вспомнил. На пятом году мы подняли со дна всё это барахло.
