Удалось убедить? Или нет?
Жаль, что терновник тут не растёт. И красноречие моё почти иссякло…
– Ты уверен? – прищурился Фомин.
– Абсолютно. Я отведу вас туда.
– Сволочь! – выпалила Майя, – Тюфяк! Слюнтяй!
Я резко обернулся. Её лицо искажено гневом. Только глаза… Они выдают. Точно так Майя смотрела, когда вместе с Султаном тащила меня на крышу.
– Кто тебя просил?!
Она опять меня вытаскивает. Меня и остальных…
Фомин улыбнулся:
– Не девушка, а кобра. Как ты её терпишь?
– Вы получите аппаратуру. И отпустите моих помощников.
– Хорошо задумано, – кивнул Мясник.
– Ты о чем? – удивился Фомин.
– В центре, рядом с офисом… Там, где ждёт сотня-другая беспокойных трупов? Парень мечтает, чтоб мы влезли в самое пекло. А, Денис? Рассчитываешь, опять ускользнуть под шумок?
– Не ускользнёт, – осклабился Юрий Петрович, – Ты проследишь.
– Чего ради нам рисковать?
– Я плачу. И я решаю.
– У вас деньги. А у меня – стальная пластина в ключице. Знаете, из-за кого?
– Плевать на прошлые разборки! Мне нужен эмплифаер. А ты получишь миллион – дополнительно. Сразу, как выберемся.
– Щедро. Интересно, сколько стоит сам… эмплифаер?
– Пусть тебя не волнуют такие мелочи.
– То есть, когда мои ребята без вас найдут ту хреновину – вы не очень обидитесь?
Людей Мясника в несколько раз больше, чем «скорпионов». А вооружены они ничуть не хуже. Веко у Фомина дёрнулось:
– И что ты будешь с ним делать – толканёшь за пару косых своим ичкерийским друзьям?
– Что-нибудь придумаю. Не сомневайтесь.
– Хорошо… Три миллиона!
– Вы умеете убеждать, – оскалился Виталий, – Только сперва… избавимся от балласта.
Он снял с плеча М16.
Я хрипло выдохнул:
– Так не пойдёт!
Фомин поморщился:
– Мы с Денисом пришли к соглашению…
– Соплячку не тронем, – подмигнул Мясник, – Ему будет ради кого стараться…
«Оборонщики» волокут Ксюху в сторону. Она кусает одного за руку. Её бьют в лицо. Валят на траву и скручивают запястья пластиковыми браслетами.
– Чтоб вы сдохли, гниды! Чтоб вас ваши американцы трахнули!
– Современная молодёжь. Никакой благодарности… – морщится Виталий, – Заткните ей глотку! Только калечить не надо.
Фигуры в шапочках-масках делают своё дело.
А я цепенею.
Даже сердца не чувствую. Словно я сам уже умер…
Машины «оборонщиков» полыхнули, как свечки. Взорвался БТР в Устюгино… Что для этого надо? Гнев, страх?
Неужели меня не хватит хотя бы на простую вещь – взорвать патроны в автомате Мясника?
Стискиваю зубы… Только ничего не происходит.
Холодная бездна – внутри.
Я лечу в тёмной пустоте… Нет, не лечу.
Падаю.
Беспомощный придурок, возомнивший себя сверхчеловеком…
Мясник передёргивает затвор М16.
Я бросаюсь, опрокинув охранника, и почти достаю Виталия кулаком.
В следующую секунду меня сбивают на землю. Наваливается сразу человек пять. Молотят прикладами, башмаками…
– Хватит! – говорит Фомин.
Я лежу на траве. Во рту – солоно от крови. Руки скручены за спиной.
Виталий улыбается:
– Убить меня можно только один раз. И шанс у тебя был – неделю назад.
В ушах – гулкие удары сердца.
Я смотрю на Майю. И она смотрит на меня. Ветер колышет её пшеничные волосы. А в её глазах – нет страха… У Султана – каменное лицо. Крот щурится – будто в зрачки ему светит яркое солнце…
Пытаюсь подняться. Тяжёлый ботинок опять впечатывает меня в землю.
– Не тронь их… падаль.
– Ошибочка, – удар ногой под рёбра, – Это твои друзья станут перегноем – от таких, как вы, больше нечего взять. А я даю миру силу и радость. Хочешь, напоследок обрадую твою суку – отымею её у тебя на глазах?
Ещё удар. Я корчусь, задыхаюсь от боли.
– Это лишнее, – как через вату долетает голос Фомина, – Их, и правда, можно отпустить. В крайнем случае – сдать «охранке»… Нам они не нужны.
Холодный смешок в ответ:
– Чтоб был урожай, надо щедро удобрить почву.
– Стойте! – кричит Индеец.
– Желаешь к ним присоединиться? – спрашивает Виталий.
– Можно, я сам грохну девку?
– Откуда такое рвение?
– Я понял. Всё из-за этих тварей. Она и тот козёл… Ненавижу!
– Ладно, бери.
Протягивает Индейцу «макаров» – с одним патроном. Деловито объясняет:
– Чтоб быстро – целься ниже затылка, в шейный позвонок. Хочешь, чтоб мучилась…
– Избавь нас от таких деталей! – обрывает Фомин.
– Пусть тренируется. Вдруг это его призвание?
– Не юродствуй.
– Брезгуете? Легко быть чистеньким, когда кто-то разгребает для вас дерьмо. В этой долбаной стране именно я – оплот мировой культуры.
– Теряем время…
– Мы развлекаемся. И ждём ваших болванов. Если б у них не сломалась машина – давно бы отсюда убрались.
Виталий замирает, вслушиваясь:
– Кажется едут! Давай, мальчик, работай…
Индеец облизывает сухие губы. И поднимает пистолет – так будто к нему привязана тяжеленная гиря.
– Смелее. Это только первый раз трудно.
Что-то вроде улыбки расползается по лицу юноши:
– Куда, вы говорите, целиться?
– Куда хочешь!
Хлопает выстрел. И почти одновременно грохочет М16 в руках Виталия.
Индеец не успел.
Пуля даже не зацепила Мясника.
Виталий склоняется над телом юноши. Тот ещё жив. Судорожно дышит. Широко раскрытые глаза смотрят в небо.
– Слабак, – сплёвывает Виталий.
– Добей, смотреть тошно, – морщится Фомин.
Короткая очередь прорезает воздух.
Из тумана – нарастающий гул автомобильного двигателя. В голове у меня яснеет. И оживает надежда – муторная, смахивающая на бред. Если «быстрые» в городе – они вполне могли оказаться рядом. Стрельбы и взрывов было достаточно…
Более, чем достаточно.
